На службе у царя Боспора

Мы уже видели серые стены Феодосии, когда Авасий оступился и подвернул ногу. Его лодыжка тут же опухла и посинела. Если бы не его жажда мести Феоклу, то непременно бы отдал ему лошадь и отправил назад. Однако я сам недавно узнал, что такое зуд мести. И лишить товарища возможности оставить в прошлом все пережитое в рабстве по вине этого эллина я не смог. Вздохнув, решил смириться с вероятностью осложнений. Впрочем, они могли возникнуть только после окончания операции, в успехе которой я не сомневался.

В город мы вошли через западные ворота. Стражники, издалека завидев мой пурпурный гиматий, лишь подтянулись, а увидев брошенную им серебряную монету, еще и прокричали:

— Хайре, Кейсар!

Мы не знали в городе никого, Феокл не в счет, где могли бы остановиться, а ночевать на улице было опасно — это могло вызвать подозрение у той же городской стражи. Я попросил проходившего гражданина указать нам какую-либо гостиницу. Тот с удивлением оглядел человека в красивом эллинском платье, сопровождаемого рабом, и указал дорогу, но потом, повернувшись, долго глядел нам вслед. Мне тут же захотелось спросить его о столь странном поведении, но я лишь пристально на него взглянул и парень ушел. Позже я вспомнил, в какой гостинице нам пришлось ночевать в Мирмекие, и догадался, что уважаемые граждане не посещают гостиниц, ведь там ютятся только рабы, иностранцы и всякие подозрительные лица.

Остро и пряно запахло морем, камнями, высушенными на солнце водорослями, теплой гнилью выброшенной на берег рыбы. Заметив, что сарай и двор одного из поместий по дороге пустует, мы юркнули туда, и я переоделся в обычный шерстяной хитон, а Авасий прицепил к своему поясу кинжал. К гостинице мы спустились уже, как обычные странники.

Во дворе, перед кормушкой, стояло несколько ослов, привязанных к ввинченным в стену кольцам. Человек в изодранной, грязной одежде громко храпел у входа в дом. Широкое пятно света, падавшее через открытую дверь, освещало зловонную груду кухонных отбросов, мусора, глиняных черепков.

Привязав рядом с осликами коня, мы вошли в обширную, низкую комнату с каменными закопченными стенами и грязным, забрызганным вином, покрытым соломой полом.

При тусклом свете сильно коптящей масляной лампы три человека пили вино и, выкрикивая хриплыми голосами, по очереди бросали на стол перед собой из точеного каменного стаканчика костяные кубики. Двое других следили за игрой и жевали хлеб и лук, который держали в руках.

Хозяин, высокий, с длинными и неухоженными волосами, в грязной, засаленной хламиде, стоял за широким каменным прилавком, уставленным блюдами с вареной и жареной рыбой и овощами, а также глиняными сосудами с водой и вином. Он пересчитывал мелкие бронзовые монеты и не обратил на нас никакого внимания.

Я подошел к нему и попросил дать обед себе и своему попутчику и накормить лошадь, привязанную во дворе.

Отодвинув кучку монет, хозяин подозрительно оглядел меня, потом потребовал сначала заплатить деньги. Получив их, он сделался любезнее и, обернувшись, приказал нарядно одетой молодой женщине поставить на свободный конец стола блюдо с жареной рыбой, колбасу из бычьей крови, смешанной с мелко изрубленными кусочками сала, и глиняный сосуд, до краев наполненный разбавленным вином.

Едва мы закончили обедать, как к нам подсел один грек из компании игроков. Стал расспрашивать кто мы и откуда? Я с трудом удержался, чтобы не ответить ему, как в будущем отвечал на подобные вопросы. Увы, тут я не мог надеть маску равнодушия и сказать: "Желание поделиться новостями о своей работе может дорого стоить государственным и личным интересам"

Не говоря ни слова, я встал из-за стола, и едва эллин увидел на моем поясе меч, желание выяснить, откуда мы у него пропало. Он пробурчал какое-то извинение и перебрался на лавку к своим товарищам. Мы же вышли из гостиницы на воздух и направились к морю.

Зеленоватое у берегов, голубое, синее у горизонта море сверкало и блестело под ярким солнцем. Устроившись под навесом, среди оставленных на просушку сетей, мы проспали до заката. Вернувшись в гостиницу, поели кашу со свиными потрохами, и только когда совсем стемнело, отправились к усадьбе Феокла.

Нижний город прошли, так и не встретив стражу. В неосвещенных домах раздавался храп. Зловонный запах грязного белья, чеснока, нечищеных овечьих стойл и вылитых за день помоев плыл по пустым улицам.

Верхний город иногда вспыхивал огнями и шумом веселья. Мы держались теневой стороны улицы и несколько раз удачно скрывались за деревьями или кустарником от патрулей городской стражи.

Уже глубокой ночью мы перебрались через невысокую каменную ограду, окружавшую храм и сад и, прячась за раскачивающимися от ветра деревьями, пробрались к приметной только для нас сливе.

Серебро выкопали быстро и по толстой яблоневой ветке перебрались уже через высокий забор во владение Феокла. Авасий все еще хромал, и мне пришлось помочь ему спуститься на землю, а потом, поддерживать, чтобы парень случайно не оступился во тьме.