На службе у царя Боспора

Мы остановились в метрах пятидесяти от опушки у старожила с толстым, где-то в шесть обхватов стволом. Мягкая, тонкая трава, тень и в то же время отсутствие сырости, усталость, товарищ, уснувший, едва прислонился к дереву, предсказуемо склонили ко сну и меня. Нам повезло не лишиться во время отдыха своего имущества и коней. Не знаю, как спалось Авасию, но мой сон чутким точно назвать было нельзя: хоть бы в небе громыхнуло или рухнуло вдруг дерево — наверное, не услышал бы. Эх, как сладко мне спалось!

Проснулись на закате. Пока снаряжали животных и перекусывали, солнышко спряталось, оставив после себя бордовую полоску над горизонтом и слегка подкрашенные в розовый цвет серые облака. К поместью, где нас ожидал Лид подъезжали в сумерках.

Высоко на холме мерцал огонек костра. Я уже представлял, как приятно будет вкушать горячую кашу и чувствовать кожей тепло от язычков пламени, но когда услышал за спиной конский топот, сердце тут же заколотилось, разогнав приятные мысли, побуждая немедленно действовать.

Показав Авасию направление, сам поехал в другую сторону. Едва силуэт товарища растворился в сумерках, спешился и стал прислушиваться. Почти в то же самое время, когда увидел верхоконных, откуда-то из сумрака вынырнул Авасий и зашептал:

— Пазака, они не видели тебя, меня заметили! Пробирайся в ту сторону между камнями, там дальше есть лес, в нем можно спрятаться. Я поскачу кругом. Если они и погонятся за мной, то не догонят.

Остановить его я не успел, хоть Авасий и не спешил. Сдерживая коня, он неторопливо поехал в сторону, стараясь привлечь к себе внимание всадников. В тот момент, я просто еще не знал, как лучше поступить. Ведь если это враги, то во что бы то ни стало их нужно увести подальше от наших сокровищ, а значит, и от Лида, их охраняющего.

Прячась между камней, в стеблях высокой сочной травы, пополз вверх по крутому склону. Увидел, как несколько всадников поскакали вслед за Авасием, другие остановились, как будто совещаясь. На их головах мне удалось рассмотреть высокие тиары...

Скифы! Братья! — обрадовался я.

До вершины было еще далеко, а трава итак становилась все более редкой. Пространство сделалось почти голым. На этом крутом подъеме меня непременно должны были заметить. Я поднялся на ноги и замахал над собой руками, не решаясь кричать, чтобы не разбудить хозяина поместья и зря не потревожить Лида. Тут же несколько стрел воткнулось в землю около ног, но скорее как предупреждение, чтобы я не думал сбежать. Я и не собирался. Спокойно стоял и ждал пока скифы подъедут.

Когда в одном из них я узнал Артаза — своего тестя, то пережил гремучую смесь эмоций из ликования, разочарования, надежды и сомнения.

Ликовал во мне больше Фароат. Ведь теперь его ненаглядная Алиша не станет рвать на себе волосы, оплакивая смерть отца. Разочарован был я. Терзался вопросами: в чем причина, что помешало Артазу найти меня после разгрома скифской армии сарматами? Почему он уже как с полгода после той бойни до сих пор тут у Феодосии, а не отправился к паралатам, чтобы позаботиться о своей дочери и ее ребенке? Надежда вспыхнула от того, что старый воин в моей свите придал бы мне веса как вождю, но тут же нагрянули и сомнения — пойдет ли он теперь со мной?

Свою посеребренную кирбасию35Артаз, наверное, потерял в бою и на голове тестя, как и у других сколотов из его отряда высилась меховая тиара. Зато вороной конь — подарок Алиши и чешуйчатый сарматский доспех, равно, как и узорчатые анаксариды36 — все, как и прежде — с ним и на нем! Разве, что штаны выцвели, да и темные пятна на них свидетельствовали о канувших в лету славных временах их хозяина.

Артаз исхудал, а в его куцей бороденке появилось еще больше седых волос. "Конечно, он пойдет за мной! Ведь я богат и славен!" — решил я. От этой мысли, и плечи расправились, и подбородок горделиво приподнялся. Рука легла на рукоять ромфеи, и на тестя я уже смотрел так, как часто на меня взирал с высоты своего стула Левкон — владыка Боспора.

Старик вставил в рот свистульку и просвистел "все ко мне", потом спрыгнул с коня. Те несколько шагов, что разделяли нас, он прошел, раскрыв объятия. Не говоря ни слова, обнял, утер тыльной стороной ладони слезу катившуюся по правой щеке и лишь потом, сказал:

— О, Папай, спасибо тебе! Я думал, что меня обманывают злые духи, ты ли это Фароат?

— Я, отец. И обязательно с благодарностью принесу Папаю в жертву барана. Ведь до этого момента считал тебя мертвым!

Мы снова обнялись.