На службе зла

Для Робин поездка домой окрасилась чрезвычайно странным ощущением нереальности. Казалось, она ни с кем не может шагать в ногу, даже с матерью, которая с головой ушла в свадебные приготовления и, сочувствуя дочери, то и дело проверявшей мобильный на предмет новых сообщений о Шеклуэллском Потрошителе, все же была изрядно замотана.

В знакомой кухне, где ей в ноги уткнулся Раунтри, на выскобленном до белизны деревянном столе между Робин и Линдой был разложен план рассадки; только сейчас Робин прочувствовала, до какой же степени халатно относилась к свадебным приготовлениям. Линда без умолку бомбардировала дочку вопросами насчет розеток, тостов, туфель подружек невесты, ее прически, когда будет удобно переговорить с викарием, по какому адресу им с Мэттом направлять подарки, приглашать ли тетушку Сью со стороны жениха за главный стол или нет. Робин надеялась, что дома ее будет ждать покой. Вместо этого ее одолевала, с одной стороны, лавина мещанских маминых вопросов, а с другой – канонада расспросов ее брата Мартина, который въедливо изучал все сообщения о найденном теле Хизер Смарт. В конце концов Робин взбунтовалась от его патологического интереса ко всяким зверствам, после чего измученная Линда запретила в доме любые упоминания убийцы. Мэтью злился, хотя старался этого не показывать, что Робин до сих пор не удосужилась попросить у Страйка двухнедельный отпуск для медового месяца.

– Я уверена, с этим проблем не будет, – говорила ему Робин за ужином. – Текущей работы у нас практически нет, а все наводки забрала полиция.

– Он, между прочим, еще не подтвердил, – сказала Линда, неодобрительно отмечая, как мало Робин ест.

– Кто? – не поняла Робин.

– Страйк. Не прислал официального подтверждения.

– Я ему напомню, – пообещала Робин, делая большой глоток вина.

Никому, даже Мэтью, она не признавалась, что ее преследуют ночные кошмары, от которых она, задыхаясь, просыпается в темноте, когда вынуждена спать на той же кровати, что и после изнасилования. В этих кошмарах на нее нападает грузный злодей. Иногда он врывается к ним в агентство. Но чаще маячит в сумерках на окраинах Лондона, пряча под курткой начищенные ножи. В то утро он собирался выколоть ей глаза, а когда она, задыхаясь, вскочила, Мэтью сонно спросил, что она сказала.

– Ничего, – ответила она, убирая со лба мокрые волосы. – Ничего.

Мэтт должен был выйти на работу в понедельник. Судя по всему, он с удовольствием оставлял Робин в Мэссеме, чтобы она помогла Линде с приготовлениями к свадьбе.

В понедельник после обеда мать и дочь встретились с викарием для окончательного обсуждения церемонии. Робин честно старалась сосредоточиться на жизнерадостных предложениях, ободряющих духовных речах, но все время косилась на большого каменного краба, припавшего к церковной стене справа от прохода.

Этот краб завораживал ее с детства. Она не понимала, почему по каменной стене их церкви должен ползать резной краб, и ее любопытство передалось Линде, которая пошла в приходскую библиотеку, изучила архивные документы и торжественно объявила дочери, что краб – это древний геральдический знак рода Скроупов, чей мемориальный щит висел на стене как раз над крабом.

Девятилетнюю Робин такой ответ разочаровал. Вообще говоря, объяснение было для нее не главным. Ей просто нравилось, что она единственная хотела дознаться до истины.

На следующий день она стояла в примерочной, где было зеркало в золоченой раме и пахло новым ковром, когда позвонил Страйк. Робин сразу поняла, что это Страйк, потому что поставила на его номер особый рингтон. Она бросилась к сумке, отчего раздосадованная портниха даже вскрикнула: складки шифона, которые она ловко укладывала заново, вырвались у нее из рук.

– Алло?

– Привет.

По этому скупому приветствию Робин сразу поняла, что случилась какая-то неприятность.

– Господи, неужели еще кто-нибудь умер? – вырвалось у Робин, которая забыла, что портниха сидит на корточках у подола ее платья. Женщина с полным ртом булавок укоризненно посмотрела на Робин.

– Прошу прощения, мне нужно поговорить. Это не тебе, – поспешила добавить она, чтобы Страйк не разъединился. – Прошу прощения, – повторила Робин, когда за портнихой задернулась портьера примерочной, и, как была в подвенечном платье, присела на табурет. – Я была не одна. Ну, говори: еще кто-нибудь погиб?

– Да, – ответил Страйк. – Но это не то, что ты думаешь. Погиб брат Уордла.

Усталый, перетрудившийся мозг Робин пытался соединить точки, но они отказывались складываться в рисунок.

– К расследованию это не относится, – сказал Страйк. – Его сбил на пешеходном переходе превысивший скорость грузовой фургон.

– Боже… – только и сказала Робин. Она успела позабыть, что смерть наступает вследствие самых разных причин, а не только от руки маньяка, в которой зажат нож.

– У него осталось трое детей и четвертый на подходе. Я только что разговаривал с Уордлом. Кошмарная история.

У Робин, судя по всему, наконец-то включился мозг.

– Значит, Уордл…

– Берет отпуск по семейным обстоятельствам, – ответил Страйк. – Угадай, кого назначили на замену?