На солнечной стороне улицы

- Значит, Стасик был прав, когда говорил об охоте за гашишем! Да я же видела это, видела своими глазами! В детстве… И все время считала, что это был сон. Она однажды взяла меня с собой в горы… Сначала мы ехали на машине, потом оставили ее во дворе одного дома, где-то в глухом кишлаке… Потом явился красивый, рослый - он мне тогда казался гигантом! - парень, дядя Садык… И - поле на склоне… с высоченными кустами…

- Да-да… конопля достигает больше двух метров в высоту…

- …мне было года три-четыре, и я, видимо, устала, мать уложила меня спать на траве. Просто расстелила свою кофту… А когда я проснулась, то увидела голого всадника на коне… Он скакал и хохотал…

- …Я только слышал, что есть такой экзотический способ сбора конопли… Обычно комбайнеры счищают с ковша своего экскаватора… Очевидно, в то время она только начинала… подручными средствами… Но смолу, как правило, собирают на кожаный пиджак или пальто - просто человек бегает по полю… потом скребками счищают…

- Да, да! - воскликнула Вера, опять, как маленькая, хватая его за руку, словно боялась потерять нить воспоминания, вернее, боялась, что дядя Миша исчезнет куда-то, увернется от разговора, который ей прежде никогда не был нужен, но от которого сейчас зависела новая картина…

- Он забыл пиджак, понимаешь?! Господи, вот сейчас все проявляется, как на фотографии… Ну да, он вроде забыл пиджак, или не отыскал его, что-то такое… - они ругались… Потом, когда уже оказались на месте… этот, молодой, дядя Садык… мылся над ручьем… и мать подошла, шлепнула его по голой спине и сказала: "А это чем не кожа!"…

И, знаешь, когда я проснулась… это было такое потрясение - багровое солнце, заливающее вершины снежных гор, блеск потного человеческого тела, единого, слитного с телом животного: полуконь-получеловек!… Потом ужасно стонал, скрежетал зубами, когда с его спины и груди ножами счищали что-то вроде… пластилиновой корки… И между ладонями так, скатывали шарики… как курт…

Вера ошарашенно смотрела на дядю Мишу:

- Почему я это помню? Ведь я спала? Как я могу это помнить?

- Ты не спала… Просто запах конопли, дурман, - это ведь наркотическое вещество… А ты была очень мала… Да-а-а… - он покрутил головой, глухо пробормотал: "Из глубины взываю к тебе, Господи!"

- Что? - напряженно спросила она.

- Ничего… Это из Псалмов… - видно было, что дядя Миша устал от разговора. В последнее время он вообще очень быстро от всего уставал. - Она не учла твоей памяти и твоей впечатлительности… Впрочем, ты же тогда ничего не поняла…

- Но мне часто это снилось… - медленно проговорила Вера… - Моя память позаботилась о том, чтобы законсервировать картинку… до времени употребления…

Только я не понимаю - почему ты связываешь то убийство… (и она и дядя Миша - оба! - упорно продолжали называть тот кошмар убийством)… Ведь она все-таки любила тебя…

- Какая там любовь! - он поморщился, вяло махнул рукой, свисающей с борта гамака, как на давней пожелтелой открытке свисала с плетеного кресла рука художника Левитана… - Катя не способна любить… Просто она никогда не могла допустить, чтобы хоть что-то, ей принадлежащее, вдруг не оказалось на месте. Теперь уже я могу сказать тебе, - однажды она призналась, что не стала делать аборт, а родила тебя, только поэтому: ты принадлежала ей, была ее животной собственностью, а никому отнять ее собственность она бы не позволила… Выгрызть глотку посягателю - наиглавнейший ее рефлекс. А здесь все совпало: бизнес становился особенно опасным, она знала, что в любую минуту угры могут на нее выйти… Ну, и я стал отбиваться от рук… Ей надо было сесть на чуток, отсидеться, заодно проучить меня… вот и все! Она и не собиралась так уж меня калечить… Это у нее случайно, в процессе получилось… Я ведь не сопротивлялся - удивился очень… Известный феномен: покорность жертвы… Артистизм ее подвел, азарт… актерское вдохновение накатило…

Он опять закашлялся, изнемог от натуги, так что высокий лоб покрылся капельками пота… Наконец утих…

- Дядя Миша… - тихо позвала Вера… - ответь, ради бога… почему ты с нею жил?

Он долго молчал, прикрыв глаза… Ей даже показалось, что он заснул… и она с жадной исследовательской любовью смотрела на его, все еще густые, но с сильной проседью, волнистые волосы, и совсем уже седую бороду… словно снимала прижизненную маску, поскольку посмертная ей была не нужна… Интересно, дожил ли до седой бороды великий русский пейзажист Исаак Левитан…

Вдруг он открыл глаза и сказал:

- Но ведь это был единственный способ остаться с тобой… Она положила ладонь ему на рубашку, туда, где вздымалось и опадало захлебывающееся сердце.

- Так ты… оставался с ней… ради меня?

- Помоги зайти в дом, что-то стало прохладно… - просипел он, приподнимаясь в гамаке… - И перестань плакать! Это просто жизнь, Веруня… Просто жизнь…