На солнце и в тени

– Что ты «нет»? – переспросила Эвелин.

– Я не ел десерт. – Потом он забыл про десерт и двинулся дальше. – Вы слышали о Гордиани? Или, может быть, о Гордиони? – поинтересовался он, вставая и подходя к огню. – Консул и его сын в римской Северной Африке, которые были втянуты в восстание против императора Максимина? Максимин был буквально и фигурально варваром. Он был остготом или кем-то вроде этого – терпеть не могу остготов, – гигантом, которого в войсках прозвали Геркулесом. Он начинал не как солдат, а как слуга и маркитант. Был борцовский поединок…

– Билли? – окликнула его Эвелин. Он повернулся к ней. – Давай ближе к делу.

– Хорошо. Сейчас. Значит, теперь вы женаты? – спросил он у Кэтрин. Та кивнула. Он повернулся к Гарри. – По закону? – Гарри тоже кивнул. – Тогда в этом даже больше смысла.

– Какого смысла? – осведомилась Кэтрин.

– Сегодня я был в мастерской Гарри… в твоем цехе. Думал, ты будешь там. Полагал, что мы все могли бы выбраться на обед, Эвелин присоединилась бы к нам, и там я сообщил бы вам то, что скажу сейчас. Но тебя не было, поэтому цветной парень показал мне все ваше хозяйство. То, что вы там делаете, впечатляет, но вы в беде. Один человек погиб. Тебя избили до полусмерти, и тебе постоянно угрожают. Так жить невозможно, ты явно подвергаешься большой опасности. А Кэтрин твоя жена. Поэтому она тоже в опасности. Но она моя дочь.

Теперь он говорил осторожно.

– Я понимаю, что ты молод и храбр, что ты хочешь разобраться с этим самостоятельно. Никто лучше меня не знает цены богу из машины: я ведь с рождения под его присмотром. Для людей вроде меня, которые несут ответственность перед семьей и судьбой, это самая большая угроза. Это означает жить как будто в витрине. Я завидую тебе, Гарри, что возраст позволил тебе участвовать в войне, что ты всем рисковал, был ранен, все преодолел и вернулся. У меня никогда не было таких испытаний, а это, по-моему, означает, что на самом деле я так себя и не узнал. Но ты там был, ты уже все себе доказал, и твоя сила не вызывает сомнений. Представь себе в качестве иллюстрации: ты – золотой медалист Олимпийских игр в марафоне. Кем бы он ни был, он, уверяю тебя, иногда все же садится на поезд или в автомобиль, даже если расстояния меньше двадцати шести миль. Зачем рисковать своей жизнью и жизнями всех работников твоей мастерской, сражаясь с силой, от которой тебя не могут защитить ни полиция, ни правительство?

– Я не могу просто сдаться, – сказал Гарри. – Вы взяли на себя ответственность за свою семью и за ее судьбу. У меня тоже есть семья, и ее судьба – не богатство – взывает ко мне. Та часть жизни, которая защищает нас от смерти и преодолевает ее, – это умение держать слово.

– Даже данное мертвым? – спросил Билли, хотя уже знал ответ.

– Особенно мертвым.

– Но ты же не обещал своему отцу вот такого.

– Обещал. Когда я родился, моя душа сформировалась обе-щаниями, которые я сдержу. Их очень много, они меня ждут, и это – одно из них. Кэтрин будет в безопасности. Это еще одно обещание. Я позабочусь о ее безопасности, и, если станет совсем плохо, она вернется к вам. Я не могу просто отдать свое дело, если это то, что вы имеете в виду.

– Я не это имею в виду.

Кэтрин ерзала в кресле. Ерзала даже ее элегантность, словно тоже была телесна. Как и большинство взрослых детей, она то недооценивала, то переоценивала своих родителей, становясь уязвимой для недоумения и удивления.

– Я имею в виду, что мог бы выкупить у тебя бизнес, забрать его из твоих рук и покончить со всеми проблемами, там существующими.

– И что бы вы потом с ним сделали? – спросил Гарри, словно никто ничего не мог с ним сделать. Никто и не мог.

– Его можно ликвидировать и списать в убытки. Это будет стоить очень мало, если сделать все правильно. – Он видел, что Гарри не радует такая перспектива. – Потому что убытки можно компенсировать прибылью в другой области. Ты бы получил хорошую цену, я дал бы очень щедрое выходное пособие работникам, продал бы инвентарь, машины и помещение, передал бы торговую марку в общественное достояние. Твои противники останутся ни с чем, а ты и твои работники уцелеете.

– А чем я буду заниматься?

– Да чем захочешь. Начнешь новый бизнес. Разве это не то, чего хотел бы твой отец?

– А ваш отец хотел бы такого для компании Хейла?

Билли был честным человеком и, вероятно, оставался бы им, даже если бы не мог себе этого позволить, поэтому он сказал:

– Нет.

– И что бы вы сделали на моем месте?

Билли подумал и сдался.

– Я бы боролся.

– Именно это я и собираюсь делать, Билли. А с Кэтрин все будет в порядке.

И тут встала Кэтрин. Возможно, ее родители впервые увидели в ней не ребенка, чей образ они всегда будут любить, хранить в памяти и нести в себе до конца, но женщину, которая так же, как и они, двигалась в тени смерти. Ей вряд ли нужно было произносить вслух то, что она сказала, поскольку это читалось в ее позе, во всем ее гордо выпрямленном и сильном теле, в том, как она держалась, в выражении лица и глаз. И прежде чем она начала говорить, они с ней согласились.