На солнце и в тени

– Если кто-то хочет уехать домой, не тревожьтесь об этом и не стесняйтесь. То, что вас привело, намного выше служебного долга: никакого долга здесь нет, – сказал Гарри и замолчал. Через несколько секунд, не дождавшись ответа, продолжил: – Хорошо. Спасибо. Мы занимались этим раньше, вместе и по отдельности. Мы обучались этому, мы тренировались, но когда доходило до дела, мы иногда проворачивали все за секунды, и ни разу, насколько я помню, у нас не было тех преимуществ, которые есть сейчас. То, что я предложил, незаконно, но, учитывая цель, правоохранители не призовут нас к ответу. Я всегда предполагал, а теперь люди, которым я доверяю, подтвердили, что полиция фактически не расследует нападения на преступников, ограничиваясь тем, чтобы появиться на месте преступления, высказать одну или две версии, написать отчет и хорошо выглядеть в прессе. Иной подход для них – все равно что спасать тонущую лодку, выливая вычерпанную воду обратно. Как им представляется, их работа заключается в основном в уточнении деталей и ограничении интереса публики, который исчезает на другой день. Кто хоть раз возмущался, когда убивали гангстера? Если что, все только тихо радуются. Мы могли бы оскорбить кое-кого со строгими принципами, если бы всплыло, что гангстера убили не другие гангстеры, но обычные граждане. Другими словами, если волки убивают волков, то все в порядке, но если овцы убивают волков, то это черт знает что. Вигилантизм[177] – дело, конечно, опасное, но к нам это не относится. Мы не параллельная система правосудия. Мы ограничены одним случаем, моим собственным, мы отвечаем на нападение, приведшее к смерти, и на угрозы других покушений – так же, как я поступил бы с тем, кто вломился ко мне в дом. Опасность неизбежна, хотя ее сроки умышленно непредсказуемы. Угроза постоянна. Защита со стороны государства равна нулю. Это самооборона. Я подчеркиваю это, потому что то, что мы собираемся сделать, идет против наших инстинктов и воспитания. Да, против моих инстинктов и воспитания, но ведь они никогда не учитывали, что я окажусь мишенью убийцы, который пользуется благосклонностью власти.

– С нами все в порядке, – сказал Сассингэм.

– Хорошо, – сказал Гарри. – Когда мы устраивали засаду на немецкий конвой, люди, которых мы убивали, были, вероятно, менее виновны, чем наши нынешние цели. И половина участников боя была полна решимости не допустить этого и отомстить. Теперь в радиусе десяти миль от места, где мы собираемся нанести удар, может находиться около дюжины полицейских с пистолетами и дробовиком или двумя, меж тем как тогда нам приходилось опасаться гораздо больше заинтересованных, мотивированных и опытных дивизий вермахта или даже целого корпуса, а также их танков, артиллерии, станковых пулеметов, гранат и периодической поддержки с воздуха. И мы не собираемся сталкиваться с полицией. Мы покончим со всем и уберемся подальше задолго до того, как они узнают, что случилось. Мы на одной стороне: мы не можем причинить им вред. Никогда нельзя узнать, кто из копов подкуплен, но большинство из них нет, так что я, чем драться с ними, лучше им сдамся, если понадобится, но этого не случится.

– Никто еще не предпринимал такой атаки, вот с таким оружием, в гражданской жизни, – сказал Байер.

– Несколько дней это будет вызывать огромный интерес. Как раз этим мы и можем оказать услугу обществу. Когда другие преступные кланы прослышат об этом, чтобы защититься, они будут искать подобное оружие. – Гарри обвел рукой загроможденные оружием столы. – Очевидно, где-то есть параллельные структуры, готовые их поставлять. Дилерами выступают федеральные агенты, и когда покупателей арестуют, обвинения, которые выдвинут против них, отяготят их предыдущие судимости.

– Так мы от имени правительства действуем или нет? – спросил Байер. – Потому что если да, то почему они не делают этого сами? Хорошо, они не могут, но они в этом так или иначе участвуют, не так ли?

– Правительство знает, – ответил Гарри, – точнее, кое-кто там знает, но они никогда этого не подтвердят. Что это такое в точности, по-видимому, еще не знают даже там. Это нечто совершенно новое.

– Но с большими ресурсами, – сказал Джонсон.

– Так мы победили в войне.

– Еще и кровью.

– Знаю, – сказал Гарри. Помедлив, он пошел дальше. – Это дорожная засада. Имя объекта – Вердераме, это гангстер, как вы знаете. Он человек привычек. Единственные изменения в его распорядке, которые мы наблюдали, вызывались дорожным движением. У нас будет окно минимум в девяносто минут, так что нам не придется ждать там весь день, а это уменьшает возможность засветиться. Мы выдвинемся, прибудем, выполним задачу и отступим в темноту. Район очень лесистый. Одной стороной он выходит на Гудзон, который там достигает почти двух миль в ширину на подобном озеру участке под названием Хаверстро. К дому ведет только одна дорога. В последнее время они возвращаются домой с юга. На северной стороне очень грязно, думаю, они не хотят пачкать машины.