На солнце или в тени

Крэйг Фергюсон писал сценарии фильмов и телевизионных шоу. Автор пары книг и многих номеров для артистов разговорного жанра. Но он смущается, если его называют писателем, – считает более точным определением «шут с претензиями на артистичность». Он носит маску клоуна и отпускает такие шуточки, на которые настоящий писатель никогда бы не решился. И в меру радуется тому, что не в чести у псевдоинтеллигенции.

Он муж эффектной женщины, которую любит, отец красивых и умных детей, которых тоже любит, а еще он держит много разных кошек и собак (плюс рыбу, которая, как он говорит своему младшему сыну, постоянно «возрождается»), и, по правде говоря, не так уж сильно их всех любит. (Ладно, может, только одну из собак.)

Он написал рассказ для этого сборника, потому что является восторженным поклонником мистера Хоппера и мистера Блока, причем последнего он побаивается. Еще ему нравится Элвис и святой Августин, но это вы уже знаете, если успели прочитать рассказ.

Иногда его тревожит, что ему когда-нибудь придется умереть.[22]

Стезя [23]

Преподобный Джефферсон Т. Адамс, больше пятидесяти лет всеми любимый и уважаемый настоятель прихода, глубоко затянулся длинной тонкой ямайской сигаретой с марихуаной и задержал дым в легких. Кайфа он больше не испытывал, паники и паранойи тоже не было – никаких неприятных чувств. Вообще никаких ощущений – одно удовольствие от исполнения ритуала.

Он слушал доносившуюся из церкви музыку. День был слишком хорош, чтобы входить внутрь. Прохладный и тихий, с высоким каскадом молочно-белых облаков, достаточно рассеивающих свет, чтобы выровнять пейзаж, сгладить острые углы и скрыть изъяны, как на фотопортрете старого актера.

Море выглядело притихшим и виноватым, словно только что чем-то чрезмерно насытилось.

Слишком много раз он присутствовал на похоронах. Невозможно столько времени управлять приходом и хоть немного от этого не устать. Или очень сильно устать.

Холодный и тихий.

Это не только о сегодняшнем дне.

Старый дряхлый горемыка в церкви. С годами он все больше и больше выстуживался и замедлялся, пока совершенно не заледенел и не замер.

Звучание было превосходным. Детишки из местной воскресной школы исполняли грустную, почти неземную версию песни Элвиса «Рок-а-Хула бейби» из ужасного кинофильма 1961 года «Голубые Гавайи». Забавного, глупого, странного и печального.

Как его жизнь.

Билли подсадил его на травку после того, как он рассказал ему о раке. Билли показал ему статьи из Интернета многих «ведущих специалистов в области здоровья», как он объявил в той странной манере, которая была характерна для него, когда он думал, будто сообщает что-то очень важное.

«Травка тебя не вылечит, – сказал он, – но снимет стресс и избавит от тошноты после химиотерапии». Процитировал, полностью переврав, утверждение надутого неформала, продавшего ему марихуану в аптеке в Портленде. Тот имел в виду совершенно обратное: был уверен, что марихуана способна победить рак.

Джефферсон ответил, что химиотерапия ему не прописана, сам он думает, что, поскольку ему за восемьдесят, она лишь усугубит его состояние на пути к неизбежному, да и доктор Найсмит считает, что курс химиотерапии ему не поможет. Билли не обратил на его слова никакого внимания. Он обладал милым, но выводящим из себя других качеством оставаться глухим ко всему, что противоречило его теориям. И вот два старика пристрастились располагаться на берегу, курить приятную разрешенную травку и ждать смерти или выздоровления. Джефферсон на самом деле наслаждался марихуаной – от нее он успокаивался, расслаблялся и забывал о страхе.

Правда, это произошло не сразу.