На сопках Маньчжурии

Вахмистр Егор Усов по пьянке болтнул: «Игнатова из похода имеет кое-что!». Докатился слушок до Ягупкина. Тот учинил вахмистру допрос — толку никакого! Мало ли что во хмелю придумаешь?! Засечка о богатстве, унесённом Игнатовой из России, осталась в памяти сотника.

Возвращаясь под вечер из «Ямато-отеля», Никита Поликарпович на ветру трезвел. Вспоминая разговор с Тачибаной, сотник предугадывал свой рок: «Пустит в расход японец!». И он твёрдо определил срок бегства из Харбина. Ворохнулось желание: «Пощупать Игнатову насчёт золотишка!»

С первой темнотой Никита Поликарпович подошёл к воротам подворья Варвары Акимовны. Занда злобно залаяла, рвалась на укороченном поводке у хлевушка.

Игнатова отворила калитку. Узнала сотника.

— Наведать вот. — Он, не дав ей опомниться, вошёл во двор. Прихлопнул воротца, накинул крюк.

— Намедни была у вас насчёт Скопцева.

— Имеешь вести? — встрепенулся Ягупкин и часто заморгал.

— У вас всё вести, сотник! — У Варвары Акимовны учащённо застучало сердце: «Со злом явился гостенёк незваный!». И собака привязана. И соседи не услышат, если закричать. В посёлке бесчинствовали хунхузы и люди запирались пораньше в фанзах.

— Угостила б, Варвара. — Ягупкин усаживался за стол.

— Зачем пожаловали, господин сотник? — спросила Игнатова, не принимая намёка.

— Хочу спросить про одно дельце. И выпить есть повод. Скопцев твой хорошо начал. Сулено миллион, если сбудется так, как задумано. И землицы прикупите. И торговлю расширите. Скопцев-то из купеческого сословия — слямзить, обжулить, обхитрить — всё по его части.

— Платона Артамоновича не трожь! Выбрался было на сушу, так ты снова сунул в мутную прорубь.

— Хин-хао! — Ягупкин поправился. — Очень хорошо. К денежному истоку, а не проруби, дура!

— Слушай, сотник, если копаешь ямку другому, то примеряй к своему росту.

— Ну-к, сядь! — зло крикнул Ягупкин. — Разговорилась, понимаешь.

Варвара Акимовна отступила к порогу. Ягупкин переметнулся к двери. В тепле снова заработала сакэ — хмель ударил в мозг. Он схватил Игнатову, не дав ей опомниться, уволок в горницу, повалил на диван.

— Отпусти, клятый? — Варвара Акимовна царапалась, пыталась укусить насильника. Одной рукой он удерживал её, а другой рвал кофту, юбку. Ладонью зажимал рот…

— Вот так вот, голубица! — Ягупкин оставил её недвижную на диване. Помаргивающими глазами ошаривал её оголенное тело. И вновь бросился на неё…

Во дворе в злобном лае заходилась Занда.

Дрожа и щёлкая зубами, Варвара Акимовна сползла на пол. Темные глаза в отвращении были закрыты.

— Скотина! Чего тебе ещё, гадина?

— Это — по делу. Где драгоценности полковничихи?

— Истратила с вахмистром покойным…

— Байки оставь Платошке! — Ягупкин рывком усадил её на стул! Как на допросе, он стал напротив. — Где ценности? Добром говорю!

Всколыхнулось прожитое огнём в голове: кто гасил её маленькое счастье? Кто испоганил навсегда? Кто разметал надежду? Она обжигала взглядом Ягупкина. В её воспалённом мозгу он рисовался носителем всех обид, гонений, мучений, выпавших на её долю. Прикрывая изорванной кофтой обнажённую грудь, упала на колени под образы. Билась лбом о пол.

— Грехи замолишь потом. Показывай золото!

— Счас… Сейчас. — Она суетливо пошла к выходу. Ягупкин загородил дорогу. Она отстранила его. — Никуда не денусь. Твой верх, сотник.

Она скрылась в тёмных сенцах, уронила ведро, пробираясь в чулан.

Он вернулся за стол. Во рту скопилась горечь — сплюнул на пол. Он не сомневался — добро в его руках!

Варвара Акимовна показалась на свет с бутылкой в руке.

— Вот, Никита Поликарпович, получай! — Она стала вплотную к сотнику. Тот протянул руку к бутылке. Варвара Акимовна бухнула его по голове. Стекло — вдребезги! Лицо и голову Ягупкина обдало вязкой жидкостью. Он обмяк, свалился со стула. Комната наполнилась серным запахом. Дымил костюм сотника. Вздулось лицо.

— Помо-оги-ите-е! — орал Ягупкин, ощущая огонь на лице, руках, на груди. Глаза жгло, веки слипались. Сквозь пальцы сочилась маслянистая жидкость.

— Дура-а, лей на меня воду!

Варвара Акимовна смотрела, как чернело и набрякало лицо Никиты Поликарповича. Едкий пар окутывал его тело. Она потирала пальцами лоб, щеки. Силы оставили её — упала на циновку.

Ягупкин бешено вертелся по горнице, кричал с хрипом, раздирая изъязвлённые кислотой губы. Сорвал с себя пиджак. Сослепу выскочил в сени, окунул голову в бочку с водой…

Тачибана направлялся в «Ямато-отель» от полковника Киото. Всю дорогу из Военной миссии капитан размышлял о только что состоявшемся разговоре. После общих слов о совещании командиров высокого ранга, полковник коснулся операции «Гнев Аматэрасу». Советская Россия недовольна, что японская сторона использует белую эмиграцию в своих, как они заявляют, неблаговидных целях, засылая агентов и учиняя диверсии. Солдат и офицеров атамана Семёнова Япония, мол, поддерживает за золото, будто бы вывезенное из Сибири, а оно — из государственной казны императора Николая-второго…