На стальном ветру (ЛП)

Она отползла в укромный уголок и продолжила просматривать передачи Ноя. С каждым сообщением ее все сильнее охватывало дурное предчувствие. Снова и снова ей приходилось бороться с желанием перескочить вперед по временной последовательности. Но Ной пошел на большие хлопоты и личный риск, отправляя эти сообщения, и было бы медвежьей услугой не просмотреть их в том порядке, в котором они были отправлены. Кроме того, ей было почти невыносимо слышать подтверждение той новости, которой она боялась.

С момента ее отлета прошло три года, и условия на "Занзибаре" только ухудшились. Режим внешней власти становился все более суровым и, наконец, превратился в своего рода военное положение с необычайно суровыми наказаниями за малейшие нарушения нового порядка. Права граждан были аннулированы. Прежняя Ассамблея была почти полностью распущена, его члены вернулись в общество или подверглись допросам и судебному разбирательству. Ною до поры до времени удавалось цепляться за свою свободу, но он находился под пристальным вниманием прокуратуры Тесленко и, похоже, смирился с возможным задержанием и судебным разбирательством. Отправлять сообщения на "Ледокол" становилось все более проблематично, и Ной был вынужден использовать все более изощренные меры, чтобы избежать перехвата и глушения его сообщений еще до того, как они дойдут до Чику.

- Я не знаю, что здесь произойдет - либо с моей возможностью связаться с вами, либо со статусом-кво на "Занзибаре", но мы не можем продолжать в том же духе бесконечно. Это почти как если бы новый режим хотел спровоцировать насильственную ответную реакцию, чтобы оправдать наше окончательное уничтожение. Были случаи смерти - настоящие смерти - вызванные насильственными действиями. - Он покачал головой от ужаса этого, и, несмотря на то, что она сама была свидетельницей насилия, она разделяла его отвращение. Человеческие существа были лучше этого - или, во всяком случае, считали себя таковыми.

- Несколько их констеблей, но в основном наши граждане, - сказал Ной. - Сейчас, учитывая все новые ограничения на передвижение, многого не требуется, чтобы привести все в порядок. Констебли были бы достаточно плохи сами по себе - их достаточно много, - но они также задействовали этих роботов, и у нас не было бы ни единого шанса в бою с ними, даже если бы мы подумали, что стоит попробовать.

В конце концов, Чику решила, что она скорее позволит Ною высказаться, чем наполнит его вымысел иллюзией интерактивной персоны. Поэтому она хранила молчание, хотя у нее было много вопросов.

- Некоторые из нас - в основном бывшие члены Ассамблеи - все еще поддерживают какой-то контакт, - продолжил он, - и мы обсуждали идею сопротивления. Если бы мы могли выгнать их мирным путем, мы бы сделали это, а затем разорвали все политические и экономические связи с остальной частью каравана. На данный момент мы могли бы сделать это в одиночку. Конечно, были бы трудности, но вряд ли сейчас мы живем в роскоши. И у нас есть чертежи Травертина - мы могли бы собрать замедляющий двигатель из частей того, который мы уже разобрали, ни о чем не спрашивая караван. Но мирного способа покончить с этим нет, Чику - они бы нас уничтожили.

Она знала, что это правда, и кивнула.

- Самое худшее во всем этом, помимо унижения и смертей, заключается в том, что это всего лишь прикрытие! Некоторые из наших ведущих инженеров уже переведены на другие голокорабли - люди, которые имели непосредственный контакт с исследованиями Травертина. Их не забирают, чтобы казнить, и не запирают в камере до конца путешествия. Их принуждают к сотрудничеству, чтобы попытаться повторить прорыв Травертина. И я говорю здесь не только об одной подпольной исследовательской программе, но и о нескольких - некоторые из них работают независимо друг от друга. Люди Тесленко, возможно, больше не захотят высаживаться на Крусибле, но им все еще нужна эта технология. И они получат ее, так или иначе. Рано или поздно они похитят столько наших научных умов, что мы сами не сможем воспроизвести двигатель Травертина! - Выражение лица Ноя было страдальческим, и он провел рукой от лба к подбородку, пытаясь смягчить свой озабоченный вид. - Мне жаль, но у вас, должно быть, есть свои заботы. Несмотря на все наши различия, я бы хотел быть с тобой сейчас. Мпоси и Ндеге чувствуют то же самое - они очень гордятся тобой.

- Спасибо тебе, - прошептала Чику.