На стороне мертвецов

«Начнут спорить — потонут. Ну, значит, и Дана с ними, не уговаривать же…» — мелькнуло в голове, разом с острым уколом сожаления — бабка увязалась сама, но была ему нужна, значит… он за нее отвечает! А она хотела спасти сыновей… Он извернулся в воде и одной рукой успел ухватить старуху, а второй кого-то из ее сыновей… Когда Данычи на скале отпустили реку.

Волна рухнула сверху с силой каменной плиты. Вода была вокруг, вода была сверху, вода раскрывалась под ним голодной жадной бездной. Его закрутило чудовищным водоворотом. Митя уже не пытался удержать остальных, а сам судорожно цеплялся за них, как цеплялся бы за кусок дерева. На руки, чуть не вырывая их из суставов, навалилась чудовищная тяжесть.

По закрученной спирали они понеслись вниз-вниз-вниз… мимо мелькали ошалевшие рыбины, обломки лодки, вертящийся снаряд… Водная спираль вдруг изогнулась, закачалась, как гигантский цветок, и принялась сжиматься. Вода накрыла с головой, в груди нестерпимо жгло, мыслей в голове не осталось, а потом не осталось чувств, боли, страха, сознание заволокло черной пеленой, и… он вдохнул.

Воздух. Воздух хлынул в грудь, яростное солнце обожгло лицо, Митя истошно заорал… Вертя, как щепку, его несло вместе с волной и снова шарахнуло об воду с такой силой, что бабку вырвало у него из рук. Она забарахталась рядом, молотя руками по… снова неподвижной воде.

— Сын… сынки… Сынки! — плюясь водой, хрипела старуха.

— К берегу, старая! Я сказал, к берегу! — в два гребка Митя догнал ее и бесцеремонно пихнул в облепленный платьем зад.

А берег… Берег был близко. Гребок, еще один, еще… Митя даже не сразу сообразил, что вдруг ударило его по ногам, задергался… и встал на пологое песчаное дно. Волоком протащил захлебывающуюся старуху за собой… колени подогнулись, и он рухнул под ее тяжестью, будто пытался поднять каменную плиту, окунулся с головой…

Четыре сильные мужские руки подхватили его, и выдернули из воды как морковку из грядки.

— Ой, дякую тебе, паныч, врятував, по гроб жизни не забудем! — налетевшие с двух сторон сыновья старухи выволокли его на поверхность. Разбрызгивая воду, бегом помчались к берегу. Старуха сидела у старшего на плече, как ворона на заборе. Младший тащил под руку спотыкающегося Митю. С разбегу они выскочили на узкую травянистую полоску берега, и не сбавляя скорости… полезли вверх по обрыву. Бабка карабкалась впереди всех, цепляясь скрюченными пальцами за выступы, и переползая с одного валуна на другой шустро, как ящерица.

— Я подсаджу, панычу, тут не высоко! Мы тут змалычку лазаем! — младший принялся с энтузиазмом пихать Митю под зад.

— Сам! — рявкнул тот, цепляясь кончиками пальцев за скальный выступ.

Сам он, конечно же, не долезет, это невозможно, но лучше упасть и разбиться, чем чтоб какой-то мужик подсаживал его как толстую купчиху в коляску!

Мышцы тряслись как кисель, пальцы ныли, щеку он рассадил в кровь, пальцы ног, которыми то и дело приходилось упираться в скальные уступы, как в кипяток окунули… когда сверху опять протянулись четыре сильные руки — и сыновья старухи снова вытащили его, теперь уже на край скалистого берега.

Подняться Митя не смог, он лежал на поросших колючей травой камнях и хрипло, надсадно дышал.

— Ну ось, сдаеться, выбрались! — простонал старший бабкин сын, с трудом поднимаясь на ноги. — Спасибо тебе, паныч!

Митя поглядел на мокрые рукава рубашки… вышивки на них больше не было! Ни единой нитки! Будто та растворилась в воде, как сахар в чае!

Митя невольно кивнул — вышитая тетушкой рубашка могла спасти его не меньше четырех раз — раз уж вытащила четырех человек.

«Главное, никому и никогда не рассказывать! А то ведь глупость какая — потратить настоящую Данову рубаху на… старуху-татарку! И ее сынков! На троицу ничтожных простолюдинов! Меня же не поймут! Тот же младший князь Волконский… Да кто угодно — никто не поймет!»

Мите было отчаянно неловко за собственную глупость.

— И вам спасибо, Днепро-батько та Дана-матинька! — ничтожные простолюдины крестились и кланялись реке. — Що кормите, поите, та живцем видпуска… — сыновья старухи поклонились еще раз… да так и замерли, изогнувшись как два крючка. С мокрых бород капало.

Митя со стоном приподнялся на локтях — и застыл. С идиотски открытым ртом. И никакие навыки светской жизни не помогли!

Глава 36. Виталийцы атакуют