На стороне мертвецов

Митя почти ощутил, как легко, без нажима, нож войдет в выпученный тетушкин глаз.

«Обойдусь!» — мысленно фыркнул Митя и повернулся к Свенельду Карловичу:

— Нужно два подноса с чаем… нормальным чаем! Один барышням, второй отцу в кабинет…

Слова его прервало позвякивание ложечек. Леська, до этого сидевшая в уголке тихо, как мышка, вдруг подскочила, сдернула с полки два подноса… и теперь торопливо перекладывала их со сторожем чайные радости — варенье из банки в красивую розетку, пряники, сушки… Подумала мгновение и сушки убрала.

— Что вы здесь делаете? — нахмурилась, кажется, только сейчас заметившая их тетушка.

— Дык, барич велел сторожить! — хватая отставленное к стене ружье отрапортовал Антипка.

— Ее? Это воровка? Она крадет наше… варенье? — тетушка с изумлением оглядела наскоро сервированные подносы.

— Это прислуга. — вмешался Митя. — А сторожить — чтоб не сбежала. Как-то не заметно, чтоб прислуга рвалась к нам наниматься, иначе почему у нас до сих пор нет кухарки? Свенельд Карлович, надо в трактир, приличный, деньги возьмете из расходов на имение, я потом с отцом улажу…

— М! М-м-м! — Леська вдруг запрыгала, корча гримасы и мыча сквозь стиснутые губы.

— Чего мычишь? Если есть что сказать — говори!

— Вы ж сами мне говорить запретили, паныч! — шумно выдохнула Леська. — Я! Я трактир хороший знаю, рядом зовсим! У них уже сготовленное есть: закуски всякие, поросеночек смаженый… И ренсковый погреб имеется, с винами италийскими и хранцузскими! Переплатить, звычайно ж, придется, але ж якщо такое дело — помогут! Не пожалеете!

— Ты! — Митя повернулся к безмолвно хлопающей глазами горничной. — Бери поднос, неси барышням — и бегом обратно! Свенельд Карловч, хватайте Леську и скорее…

— Маменька, почему он распоряжается? — взвыла Ниночка.

— Без меня вы никуда не пойдете! Вы же совершенно не то купите! Переплатите! — очнулась тетушка. — Маняша, принесешь мой капор — скорее, скорее! — тетушка подхватила юбки и кинулась вон.

Митя тяжко вздохнул — уговаривать тетушку остаться уже не было сил:

— Не позволяйте ей торговаться, Свенельд Карлович, осталось уже меньше часа.

— Она меня возненавидит. — направляясь к дверям, вздохнул Штольц.

— Сперва она возненавидит меня. — хмыкнул Митя. А ведь прав и отец, и Ингвар — как-то у него не очень выходит обзаводиться друзьями… — Будем решать проблемы по одной — сейчас очередь обеда.

В конце концов, может он еще все-таки убьет тетушку — и решать ничего не придется.

— А ты… — он ухватил кинувшуюся за Штольцем Леську и аккуратно изъял из ее рук узел с пожитками. — Вернуться не забудь, или я вот это… — он встряхнул узлом. — …оборотням отдам. Они тебя по запаху враз найдут!

Леська судорожно кивнула и ринулась вон, едва не столкнувшись в дверях с горничной Маняшей. Та схватилась за второй поднос…

— Передашь отцу, что я уже дома — переоденусь и приду! — бросил Митя ей. — Потом зайдешь ко мне. Заберешь сюртук и… — он окинул брезгливым взглядом одежду. — И брюки тоже!

«Надеюсь, дорожную одежду уже почистили — даже штопанный сюртук лучше эдакого ужаса!»

— Оставь Маняшу в покое! Она вовсе не обязана тебе прислуживать!

Звонкий злой голосочек заставил Митю вздрогнуть. Про Ниночку-то он и забыл!

— Тогда и жалование ей платить не обязательно. — буркнул он, направляясь к дверям.

— Не ты ей жалованье платишь! — Ниночка завопила вслед с такой яростью, что Митя едва не споткнулся на пороге.

— А кто, Ниночка? — удивился он.

Девочка призадумалась, забавно морща нос и покусывая губу.

— Мой дядюшка? — наконец неуверенно предположила она.

— Мой отец. — напомнил Митя. — И что же, это он велел горничной не заниматься моей одеждой?

Ниночка растерялась… и вдруг просветлела личиком:

— Маменька поговорит с ним — и он велит! Обязательно!

— Почему, Ниночка? — Митя и сам не знал, что в его голосе больше — насмешки или искреннего удивления.

— Потому что ты противный, гадкий мальчишка! — безапелляционно объявила кузина, явно чувствуя, что довод ее неотразим. — Я все про тебя знаю: ты папеньку своего не слушаешься, огорчаешь его, деньги транжиришь и ведешь себя плохо! Твой папенька тебя выгонит — и правильно сделает, а меня будет любить, потому что я хорошая девочка, ясно тебе? — видимо, чтоб окончательно утвердить свое торжество, показала Мите язык и кинулась вон.

— Однако… — только и мог пробормотать он. — Надо запомнить на будущее: если вдруг придумаю какой коварный план — не стоит обсуждать его при детях!

Поведение тетушки, изначально показавшееся дурацким… так дурацким и осталось, но по-крайности, теперь за ним прорисовался некий… план. Избавиться от него, так удачно и к месту нехорошего Мити, и направить поток отцовских благодеяний на милую и благодарную Ниночку. То-то тетушка так злилась, узнав про обещанные на гардероб деньги — будто свои теряла. Откуда вот только узнала, что он… не хорош? Неужели отец жаловался? Воля ваша, это некрасиво! Он тоже частенько бывал отцом недоволен, но не… ябедничал же всяким… Разве что Белозерским… Ну может, еще приятелям в Речном клубе… В свете пару раз… Митя тяжко вздохнул.