На стремнине века. Записки секретаря обкома

Первый раз вхожу в кабинет первого секретаря обкома. Сажусь за большой стол, сдвинутый с другим, более длинным, которые вместе образуют букву «Т». Василий Михайлович уже побеспокоился обеспечить меня грудой справочных и отчетных материалов. Мне, не работавшему ни секретарем партячейки, ни секретарем райкома партии, было как-то не по себе в этом огромном кабинете. Обширная площадь угнетает меня, превращает в маленького человека, затерявшегося среди телефонов, столов, кресел и шкафов... На столе стопки разных размеров бумаги, остро заточенные разноцветные карандаши, справочники небольшого формата, свежие газеты. На первом плане — «Сталинградская правда». И все это показалось мне каким-то загадочным предупреждением: «Смотри, да не заглядывайся на себя...»

Читаю материалы о составе городской и областной партийной организации. На 1 января 1938 года в областной организации — 31 470 членов и кандидатов в члены партии. Из них рабочих — 61,8 процента, крестьян — 29,2 и служащих — 9 процентов. Одну треть составляют коммунисты Сталинграда — 10 500. Но много ли это для крупного индустриального города с 450-тысячным населением? Думаю, что маловато, так как база роста партии здесь весьма значительная. Получается так, что на сорок жителей один коммунист. Соотношение для любой — большой или малой — работы не совсем благоприятное. Такое же положение в Астрахани и Камышине — самых крупных городах области, где много промышленных предприятий. А как с резервами роста рядов партии?

...Позвонил начальник управления НКВД Шаров. Просил принять его вместе с начальником следственного отдела Саком.

— Хочу представиться вам и одновременно решить неотложные дела.

Я согласился и назначил время встречи на 8 часов вечера.

Намек о «неотложных делах» насторожил меня. Еще свежи в памяти решения январского (1938 года) Пленума ЦК ВКП(б) «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Работая в ЦК, я знакомился с многочисленными документами, поступавшими из Сталинграда, Астрахани, из сельских райкомов, в которых говорилось о нарушениях норм социалистической законности, о забвении ленинского принципа коллективности руководства, о необоснованных массовых репрессиях против честных людей. Во многих местах репрессии против коммунистов, особенно против партийного актива, против видных беспартийных работников промышленности, транспорта и госаппарата проводились под ложным девизом борьбы с неразоружившимися врагами партии и народа. Этим воспользовались разного рода карьеристы, авантюристы и прочие негодяи, которые, пробравшись в руководящие органы партии и государства, стремились отличиться на репрессиях. И застраховать себя от возможных обвинений в потере бдительности. В ряде рабочих коллективов, в хозяйственных и государственных органах, в партийных организациях царила удушливая атмосфера, при которой клевета, опорочивание, нашептывание, подслушивание разговоров и доносы стали средством устранения с работы честных коммунистов и других работников. Их объявляли врагами народа. В этот период многие партийные, советские, комсомольские работники, представители творческой интеллигенции Сталинградской области были подвергнуты необоснованным репрессиям.

Выявив допущенные извращения и ошибки, январский Пленум ЦК потребовал от всех партийных и советских органов ликвидации последствий грубейших нарушений социалистической законности.

Передо мной папка с протоколами и решениями по обсуждению постановления январского Пленума ЦК. На предприятиях, в колхозах и учреждениях области проходят партийные собрания, на которых коммунисты разоблачают клеветников и карьеристов, требуют от руководящих органов исправить допущенные ошибки. Судя по этим материалам, в партийных организациях области начался оздоровительный процесс, восстановление ленинских норм партийной жизни. Но везде ли так?

Формальности представления новому секретарю обкома прошли мимоходом. Руководители областного управления НКВД сели за стол. Начал Шаров:

— Дела у нас действительно неотложные. Я об этом по телефону не случайно сказал, но времени они займут немного. Надо вот подписать протокол, в котором значатся несколько врагов партии и народа. — И он подал мне список.

— Дела длительно проверялись. Можете поднять трубку и спросить прокурора области, — уточнил Сак.

— Хорошо, спросим, если потребуется. Но подписывать бумагу пока не буду. Оставьте ее мне, и давайте поступим так: начальник следственного отдела принесет мне все дела на осужденных. Вместе будем рассматривать их, не торопясь.

— Я вас не понимаю, — вспылил Шаров, — вы вводите свой порядок рассмотрения дел. Я вижу в этом недоверие органам.