НА СУШЕ И НА МОРЕ 1965

К проволочной сетке Коля поднес кусочек мяса. Белогрудый потянул ноздрями воздух, встал на задние лапы, а в ячейку сетки высунул переднюю и стал ею махать, пытаясь когтями зацепить мясо. Видя, что ничего из этого не получается, Белогрудый облизнулся, просунул в соседнюю ячейку вторую лапу и крепко схватил кусок. Потом он поднес мясо ко рту, схватил зубами и втащил в клетку.

Коля невольно улыбнулся такой находчивости зверька.

Детеныши

Усталый олений обоз тянется по узкой лесной тропе. По ней когда-то ездили верхом охотники, но чаще проходили сохатые. Вот и теперь на тропе видны свежие следы раздвоенных копыт лося. А тропка все извивается, огибая крутые увалы гор, минуя низины высохших озер, и снова вбегает в лес. Порой тропка пересекает речку, еще покрытую льдом. Но вот исчезла и лесная тропа. «Не заблудиться бы, не сбиться с маршрута», — с беспокойством думает Коля. Последние дни были для него особенно тревожными. Его беспокоили восемь соболюшек, они стали вялыми, неподвижными, плохо ели. Молодой охоттехник знал, что соболюшки вот-вот должны стать матерями. Неужели не доживут до дня выпуска?

Коля думал и о другом: как новорожденные воспримут якутский климат? Ведь здесь ранней весной днем тепло, а ночью все еще очень морозно… Охоттехник решил круглые сутки наблюдать за соболями.

Давно наступила ночь, а Коля неподвижно сидит у клеток. Вот в кустах шелохнулась птичка, пискнула спросонья, пробежал какой-то маленький зверек — мышь или ласка. Где-то далеко рявкнул бурый медведь. И так всю ночь: приглушенные движения, шорохи, тихие звуки. К ним внимательно прислушиваются соболи, особенно Белогрудый. Послышится в лесу голос какой-нибудь птицы, а он уже «фу-фу», «ях-ях». Одна только соболюшка все время сидела тихо. Забившись в угол клетки, она дремала.

На следующий день рано утром Коля увидел в клетке соболюшки шесть крохотных, величиной со спичечную коробку, голеньких детенышей. Соболюшка ласково их лизала, подталкивая носом под себя. Когда Коля приблизился к клетке, самочка угрожающе заурчала, присела, напружинив все тело, готовая всеми силами защищать свое беспомощное потомство. Она будет заботиться о своих детенышах до тех пор, пока они не смогут самостоятельно добывать себе корм, то есть до самого конца лета.

На свободу

И вот наступил день выпуска зверей на волю. Когда Коля установил все клетки на небольшом расстоянии одна от другой, его вдруг охватило волнение. Да и как смириться с мыслью, что лишь только соболи вновь окажутся на свободе, ему уже не о ком будет заботиться. Он уже успел по-настоящему привязаться к своим зверькам, и ему трудно было с ними расстаться навсегда.

Поборов волнение и убедив себя, что «так нужно», Коля взял в руки длинный шест и, спрятавшись за дерево, тихонько протянул его к первой клетке. Кончиком шеста он поддел задвижку и дверка отворилась.

Белогрудый не сразу выскочил из клетки. Сначала соболь выставил только мордочку и несколько минут сидел недвижимо. Потом, подавшись вперед, сделал быстрый прыжок и оказался на воле. Немного порезвившись, он подошел к соседней клетке и заглянул туда. Клетка была уже пуста: его соседка оказалась более проворной и сразу удрала в лес. Секунду Белогрудый еще помедлил, повернулся и легким галопом направился к зарослям ольховника. Качнулись ветки, и соболь исчез.

«Теперь ищи ветра в поле», — подумал охоттехник.

Клетку соболюшки с детенышами он поставил к дереву, в котором было дупло. Соболюшка-мать, оказавшись на свободе, быстро осмотрела местность, забралась на дерево и скрылась в дупле. Вскоре она спустилась к своим детенышам. Она осторожно брала каждого соболенка зубами и переносила в дупло. Если детеныш начинал пищать, мать опускала его на землю, чтобы взять уже за другое место. Делала она это спокойно, деловито. Так за несколько минут она перетаскала всех.

Коля продолжал выпускать соболей, взглядом провожая каждого. Но вот разбежались все соболи, скрылась в дупле многодетная соболюшка, последний раз мелькнув хвостом, и Коля, облегченно вздохнув, огляделся. Кругом сплошной стеной стоял лес. Как же новоселов встретит якутская тайга? Разложив у пустых клеток подкормку, Коля направился к палатке.

Солнце клонилось к горизонту, и лучи его золотыми нитями просвечивали сквозь паутину ветвей. В ближайшем озерце посвистывали кулики, а над лесом в прозрачном воздухе замельтешили, засвистели крыльями табунки первых уток. Они торопились лететь еще дальше, в глубь тайги. Там, вдали от людей, можно спокойно отдохнуть и вывести птенцов.

Прилетела любопытная кедровка. Она попрыгала по веткам, вороватым глазом посмотрела на палатку и, повертев чубатой головой, пошла трезвонить на всю тайгу: «кеек-кеек… кеек». Может быть, на ее птичьем языке это означало: «Слушайте и бойтесь все, сюда пришел человек!»

Первая ночь