На суше и на море. 1965. Выпуск 06

Буркова не спешила с выходом. Крутизна склона увеличивалась. Спускаться усталым людям, да еще и с нагруженной лодочкой, было опасно. И она зябко ворочалась, глубже засовывала руки в рукава, но команды «подъем» не подавала.

Первые лучи солнца достали гребень горы, вызолотили снежного медведя, оставшегося без одной лапы, окрасили в багрянец выщербленный камень. Предрассветный сумрак отступал медленно, прятался под скалами, неохотно уползал в расселины, таял в снежных складках. Но утро неотвратимо наступало. Золотистое, яркое, спускалось оно с гребня. Все в природе прихорашивалось в ожидании солнца, заблистали снежные карнизы наверху и гребни заструг на склоне, даже камни жадно ловили мшистыми вершинами первый розовый свет.

— Пошли, ребята! — Буркова отряхнула налипший на лыжный костюм снег.

Продрогшие спасатели поднимались медленно. Люся видела понурые фигуры, усталые лица, серые обветренные губы в розовых трещинах. Как не похожи были окружающие ее ребята на бойкую комбинатскую молодежь. Она потерла ознобленные негнущиеся руки, с трудом разгибая ноющие ноги, встала.

— Дальше мы пойдем несколько иначе. — Буркова обернулась к Люсе: — Дай лыжи.

Люся молча отстегнула крепления и сошла в снег.

— Мы пойдем так, — сказала Клава, — Люсю посадим на корму лодочки.

— Почему именно меня? — вырвалось у Люси.

— Ты легче, чем я или Сима, — объяснила Буркова. — Спуск становится все круче. Придется больше тормозить лодочку, чем тянуть. Вот ты и займешься этим. Скользнула лодочка — опускай ноги в снег, тормози. Мало будет — соскочи, придержи ее руками.

Недолго просидела Люся на остром борту. Лодочка рискнула вниз и боком поехала в сторону. Притормозить ее ногами не удалось. Люся соскользнула в снег и навалилась грудью на тонкий, режущий даже через теплую одежду борт…

7

Обессилевшие люди — спасатели и спасенные — сидели продрогшие, со стянутыми холодом лицами. Они больше не думали о пройденном, о том, сколько еще осталось пройти. Усталые тела хотели только одного — не двигаться.

Люся сжалась в комок на краю лодочки. Она все еще не могла опомниться после неожиданной откровенности Крестовникова. А он уже не мог остановиться: рассказал об обсуждении его проекта станции лавинного прогноза. После обстоятельного выступления профессора Фалина сторонники Крестовникова остались в меньшинстве. И теперь они ждут его возвращения. Нелегко будет встретиться с ними. Очень нелегко.

— Мне кажется, что вы смотрите на положение слишком мрачно, — попробовала успокоить его Люся. — Истина всегда возьмет верх.

— Дело не в истине и не в тривиальном столкновении старого ученого зубра с молодым новатором, — возразил Крестовников. — Фалин — человек честный и доброжелательный…

— Почему же он не хочет понять вас? — запальчиво перебила Люся. — Если не вас, то хотя бы… во имя чего выдеретесь, лезете к черту на рога, лежите в этой лодочке.

— Вы сами принадлежите к породе людей, готовых, пользуясь вашей лексикой, лезть к черту на рога. И не раз еще полезете по этому адресу. — В голосе Крестовникова прозвучала улыбка, и тут же он снова стал серьезен. — Постарайтесь смотреть на жизнь без излишней горячности, и вы поймете, в чем сложность положения. Столкнулись две различные точки зрения: профессора Фалина — основательно обоснованная научно, и моя — во многом еще не завершенная. Он считает, что моих наблюдений и расчетов мало…

Люся остановила его движением руки. Выпрямилась. Вытянув из воротника лыжной куртки тонкую шею с синеющей жилкой, вслушалась. Неужели ей почудилось?..

— Люди! — неожиданно звонким девчоночьим голосом закричала Буркова. Она стояла на краю ската и, взмахивая над головой лыжными палками, повторяла: — Люди-и!.. Люди иду-ут!..

Спасатели и спасенные бежали к ней, проваливаясь в снегу, падали и снова вскакивали на ноги. Даже Крестовников оперся обеими руками на борт лодочки, приподнялся.

По круче поднимались двое в серых комбинезонах. Один из них остановился и ответил на приветственные возгласы — помахал рукой.

— Теперь пойдем веселее! — воскликнул Шихов, довольный своими людьми, помощью.

— Как не веселее! — подхватил Вася. — Ребята здоровые. Не устали. Черта сволокут под гору!

Первым поднялся старшина. Вытер ладонью потное красное лицо.

— Товарищ майор! — он кашлянул, восстанавливая сбившееся на подъеме дыхание. — По приказанию начальника комбината прибыли за вами и рацией.

— За мной? — Шихову стало неловко под обращенными на него взглядами измученных товарищей. — Почему именно за мной?

— В поселке дела неважные, — произнес старшина уже другим, неофициальным тоном.

Он коротко рассказал о новой опасности — подступающей к шахте воде.

— Вот что, старшина!.. — Шихов подумал. — Возьмешь рацию и спустишься в поселок…

— В поселок пойдете вы, товарищ Шихов, — перебил его внимательно слушавший в стороне Крестовников.

Все удивленно обернулись к нему. За весь долгий и сложный путь Крестовников ни разу не вмешался в распоряжения Бурковой, никого ни в чем не поправил. И вдруг такой категорический тон, почти приказ.

— Командую танкистами я, — сдержанно напомнил Шихов.