На суше и на море - 1965

Длинные, дробные трели дятлов неслись со всех сторон. Весело переговариваясь мелодичными голосами, пролетела стайка синичек. Шорохи и страшные крики, раздававшиеся в ночи, уступили место ясным звукам, говорящим о радости жизни. Наступил новый день.

Лось, хрипло дыша, еще шел. Изредка опускал большую голову и хватал мягкими, бархатистыми губами снег. Ласковые березки, стыдливые осинки протягивали свои веточки к беспомощно качающейся голове, но лось не чувствовал их нежного прикосновения и не видел их. Сделав еще несколько шагов, он остановился, покачнувшись на широко расставленных ногах. Но не упал он и на этот раз, а так и остался стоять задом к врагам, не в силах даже повернуться. Он презирал их, и не было страха перед неизбежным… Без последнего боя он не сдастся.

Волки давно выбились из сил. Они не шли. Они ползли и даже не делали попыток подняться на ноги. Так и ползли друг за другом, и не сменялся больше передовой. Будь у них даже побольше сил, они все равно не решились бы напасть на лося сзади, ибо нет страшнее и сильнее удара копытами задних ног.

В пойму таежной речки еще не проникла солнечная радость родившегося дня, и сумрачно, тихо, по-ночному настороженно было в ней.

Юркая белочка, увидев зверей, быстро вскарабкалась на кедр, перевесилась через ветку и испуганными глазами смотрела на них. Бесшумно перепархивая от дерева к дереву, коричневато-дымчатая любопытная кукша наконец уселась на большой ветке и молча, с интересом поглядывала то на волков, то на лося. Ее головка с блестящими глазками беспрерывно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.

Медленно, очень медленно двинулся с места лось, даже не оглянувшись на лежавших совсем близко от него врагов. Он шел к хорошо знакомой ему излучине речки. Маленький мыс с обрывистыми берегами. Не один раз в летнюю пору он спокойно отдыхал на этом мыске. Вот сюда и стремился лось, чтобы обезопасить себя от нападения с боков и чтобы успеть отдохнуть, набраться сил, и тогда…

Он шел, еле переставляя ноги, отказывающиеся подчиняться ему. На расстоянии немногим больше двойной длины его тела ползла за ним беспощадная серая смерть.

Вот и излучина. Лось вошел на мысок, медленно повернулся головой к волкам и опустился на снег.

Перешеек мыска был так узок, что на нем еле-еле, вплотную, улеглись волки. Там, где лежал лось, он был несколько шире, но ни один из хищников не решился хоть немного продвинуться вперед. Так и лежали они друг против друга. Лежали долго.

Когда солнце поднялось над сопкой и сквозь густые ветви кедров и елей послало свои ласковые лучи на излучину речки, они отыскали большую красивую голову смертельно уставшего зверя, задержались на ней, отдавая тепло, ласку, животворную силу солнца ему, старому лосю.

Лось приподнял выше голову. Лучи еще плотнее прильнули к ней. Тепло коснулось его больших ушей. И почувствовал лось, что это не лучи солнца, нет, это теплые, нежные губы матери ласково прикоснулись к его не окрепшим еще ушам, и он не старый лось, стоящий на границе жизни и смерти, а маленький-маленький теленочек.

Упорхнули лучи, и нет уже больше ласки матери… С большим трудом поднялся лось. На его горбе дыбом встала шерсть. Бок уже не болел. Это ли рана!

Вытянув шею, наклонив голову, лось пристально посмотрел в сторону волков. Один прыжок. О, если бы мог он сделать его! Тогда смертоносные копыта в один момент превратили бы в кровавое месиво эту кучку врагов. Но не было сил для этого одного прыжка.

Чуть слышно заворчал вожак, показав свои желтые, громадные клыки. И встали семеро против одного.

Еле-еле переступая лапами, они начали приближаться к лосю, готовясь к одновременному нападению. Бок о бок серой стеной подходили все ближе и ближе. Ждали только сигнала старого волка.

Лось приготовился к решительной схватке. Он сам ускорил развязку. Стремясь найти более прочную точку опоры, переступил, и тут задняя нога скользнула в узкую береговую промоину. Он на мгновение потерял устойчивость и слегка осел назад.

Этого момента не пропустил старый волк, и стая бросилась на лося. Невероятным напряжением мускулов только одной задней ноги лось приподнял свое тело и ударил передними ногами в налетевших на него волков. Теряя равновесие, падая, он ударил еще и еще.

Оставшиеся в живых вцепились в лося, срывающегося с обрыва. Волчица рвала горло, жевала его, путаясь зубами в шерсти. Вожак своими страшными клыками, как ножом, полоснул по артерии.

Падая на лед речки, лось плечом прижал извивающееся тело волчицы, и она, выпустив из зубов его горло, отползла, захлебываясь своей кровью.

Старый лось больше не встал. Он сделал еще попытку приподняться, но ноги не нашли опоры на скользком льду, и он повалился на бок. Вместе с яркой кровью, что дымящимися струями текла из глубоких смертельных ран, уходила из него дорого обошедшаяся его врагам жизнь.