На суше и на море - 1966

К Боголюбову мы подъезжали в темноте. Сережа Астахов, который обследовал стоянку еще в прошлом году, сидел рядом с шофером и показывал дорогу. Не доезжая километр до села, мы свернули в сторону, с ревом выкарабкались из кювета и через кусты напролом поехали по жнивью, мотаясь, как судно в штормующем море. Наконец фары выхватили из темноты зеленые скосы, ложбину, заросли орешника. Мы приехали!

На высоком коренном берегу Клязьмы, на площадке второго вала маленького славянского городища, стояли наши палатки. Внизу, извиваясь в широкой заросшей долине, текла Клязьма. Она уходила дальше, на восток, где среди зеленых пойменных лугов одиноко светилась белым камнем стройная красавица церковь Покрова на Нерли. Она стояла у слияния двух рек, как воплощенная в камень мечта, а слева, тоже вдали, на крутых берегах возвышалась резиденция ее строителя Андрея Боголюбского, однажды ночью погибшего от руки вероломных бояр…

Стоянка находилась между нашим лагерем и шоссе. Прямо среди поля был вырыт огромный прямоугольник карьера, в котором соседний кирпичный завод добывал себе глину. Тяжелый экскаватор двигался по рельсам, а вереница ковшей медленно углубляла дно котлована. Это продолжалось до июня 1955 года, когда вдруг экскаваторщик А. Ф. Начаров заметил в ковшах какие-то огромные кости! Дальше больше. Вместе с костями стали попадаться обломки кремня, сланцевые пластинки с дырочками, скопления угля. Так была открыта замечательная стоянка первобытного человека, самая северная из всех известных тогда в Восточной Европе, если не считать стоянку Талицкого на Каме.

Сейчас карьер лежал перед нами заброшенный, наполовину заросший бурьяном, и только кое-где белевшие обломки костей свидетельствовали, что ехали мы сюда не напрасно.

Теория и практика

Вечером следующего дня приехал Отто Николаевич Бадер.

Если писать о человеке вообще трудно, то вдвое труднее писать о том, кому ты обязан очень многим в своей жизни. Сказать, что Отто Николаевич был «кумиром» молодежи, — значит удариться в сентиментальность и сказать очень мало. Бадер был не только начальником экспедиции. Это был старший товарищ, который умел в самом общем разговоре очень осторожно и деликатно подвести собеседника к нужной мысли. И не только подвести, но и заставить ее отстаивать. Он учил нас не только копать, но и видеть, что мы копаем, представлять воочию то, что происходило здесь несколько десятков тысяч лет назад…

Он был нашим старшим другом. И вот так, чувствуя полную самостоятельность, а на самом деле направляемые одним из самых опытных археологов-палеолитчиков, мы начали раскопки Сунгиря.

Надо сказать, что великий ледяной щит, покрывавший север Европы, в течение добрых полутора сотен тысячелетий не был неподвижным. Колебания климата, смена потеплений и похолоданий то отодвигали его на сотни и тысячи километров, то он снова начинал свое движение на юг. Последняя такая остановка и наступление ледника произошли около 30 тысяч лет назад. На этот раз ледник дошел только до верховьев Волги, но холодный климат, зона вечной мерзлоты и тундровая растительность распространились гораздо дальше на юг. Мощные потоки, вырывавшиеся из-под края ледника, сметали остатки поселений людей, хоронили их под многометровыми толщами наносов.

На Сунгире нашим глазам открылась именно такая картина. Почти трехметровая толща палево-рыжих суглинков скрывала от глаз темную полоску древней почвы, на которой и было расположено поселение. В карьере эта толща суглинков, или «балласт», отсутствовала: она давно уже была выбрана экскаватором и пошла на кирпичи. А слой почвы, в котором лежали находки, сохранился. Это и была одна из нераскрытых тайн в огромной, как вся планета, державе археологов. Тайны тайнами, но есть еще методика раскопок. И для нетерпеливых эта «узда» может показаться кабалой!

Натягивается шнур, по рулетке вбиваются колышки, размечаются квадраты, и только потом можно взять лопату в дрожащие от волнения руки. Спокойно! Рукам дрожать не положено. Да и вообще здесь лопатой не помахаешь. Ею надо скоблить землю, очень осторожно снимая тонкую земляную стружку, чтобы, не дай бог, не повредить находки, а чаще переходить на хирургический инвентарь: ножи, совки, кисти, иглы, пульверизатор.

Залог удачи

Находки не всегда с нетерпением ждут прихода археолога, чтобы сразу же гурьбой, споря и толкаясь, вызывая у окружающих бурный восторг, прыгнуть на лезвие лопаты, а потом и в пакет с этикеткой. Очень часто первый блин бывает комом — ничего не поделаешь.

Мы начали раскопки у восточной стенки карьера, где слой погребенной почвы был частично срезан экскаватором, и не могли рассчитывать на что-то особенное. Действительно, находки были «так себе»: обломки костей мамонтов, редкие кремневые отщепы, нечто похожее на скребок, кусок рога северного оленя.