На суше и на море - 1973

Подобные советы нам были не впервой. Мы уже стали следопытами, научились отличать свежие следы от давнишних, отыскивать места стоянок.

Но сейчас по обеим дорогам прошли овцы и проехали машины, причем как будто недавно. Прогнал с километр по одной дороге — ничего определенного. Свернул, выехал по целине на другую. Здесь следы оказались более свежими: у них не такие осыпавшиеся края. Вернулся к развилке. Нарисовал большую стрелу, указывающую путь.

На фоне далекой гряды холмов заблестел на солнце белый парус. Он вот-вот станет темным: яхта повернет на другой галс, и мне будет видна уже неосвещенная его сторона. Когда же я выбираю момент и снова оглядываюсь, оказывается, что одна из четырех яхт остановилась. Это у Тамары расплелся трос. Значит, задержка на полчаса.

Кешка воспользовался остановкой и отправился поразмяться. В начале похода он доставлял много хлопот. То начинал разгуливать на полном ходу по всей яхте, рискуя свалиться, то выбирался на перекладину колес и пытался спрыгнуть на землю. Или вдруг ему становилось скучно, и он, отчаянно царапаясь, старался влезть на мои колени, запутываясь при этом в шкотах. Каждый раз приходилось останавливаться. Кешка мгновенно оказывался на земле, и не всегда удавалось сразу его поймать. Но после нескольких серьезных внушений котенок стал выходить из яхты только с моего разрешения. Иногда он начинал громко мяукать — просил остановиться. Кешка спрыгивал и быстро-быстро копал ямку.

Научился котенок и хитрить, когда очень уж трясло и его укачивало. В таких местах яхты шли медленно, часто приходилось их подталкивать и вести очень осторожно, а он предпочитал бежать рядом. Чуть яхта ускоряла ход, Кешка делал вид, что копает ямку. Этим он рассчитывал на то, что его заметят и подождут.

…Пока можно еще раз осмотреть яхту: после поломок мы стали к своему транспорту особенно внимательными.

Все вроде бы в порядке, но вот переднее колесо плохо вращается. Очевидно, в подшипник набилась пыль. В таких случаях полагается разбирать колесо и промывать подшипник в бензине. Но вокруг пустыня, пришлось прочистить его «подручными» средствами. Вместо солидола для смазки воспользовались кремом под названием «ВаЬу».

Часам к четырем наши яхты добрались до русла высохшего ручья. Шириной всего в несколько метров, оно оказалось настолько глубоким, что мачты скрылись наполовину. Настоящий ров. Еще два дня назад вокруг нас была равнина; казалось, что во все стороны от тебя поверхность земли приподнимается, будто стоишь в середине огромного блюда. Так, возможно, и представляли Землю древние жители пустыни. Теперь на пути все чаще встречаются холмы и долины, подъемы и спуски. Вот и этот ручей по весне несет снеговую воду с холмов.

Сейчас русло совсем сухое. А вчера почти уже в темноте мы обнаружили такой же ручей, но в нем в глубоких местах стояла вода, чистая, свежая. Откуда? Может быть, сайгаки, чьи следы во множестве виднелись вокруг, могли бы ответить на этот вопрос? И утром, задолго до рассвета, вооружившись фотоаппаратами, Жуков и я засели ниже по ручью. Но сайгаки не пришли на водопой. Возможно, мы слишком нашумели здесь вечером, когда умывались, соскучившись по свежей воде, и заливали пустые канистры. Скорее всего их отпугнул запах человека.

Преодолев крутые берега ручья, мы оказались в саксауловой роще. Невысокие, толщиной в руку искривленные стволы, на гибких ветках сухие метелки. Ничто, конечно, не напоминает рощу в знакомом нам, чарующем смысле этого слова. Наоборот, воображение сразу рисует каменные леса во владениях Кащея.

Саксаул очень тверд, но хрупок. Поэтому топором никто не пользуется. Около юрты обычно лежит камень или ствол потолще, и об него «колгот» саксаул. Чтобы прожить в безводной пустыне, эти деревья вынуждены искать воду; их корни достигают длины полутора-двух десятков метров. Поэтому, заготовляя дрова, поступают так: обвязывают ствол цепью или тросом, заводят буксир и выдергивают трактором, автомашиной все дерево целиком, и ствол, и корни, причем корни-то толще ствола.

Костер был на этот раз настоящий, «лесной». Саксаул дает великолепный жар, да еще пахнет приятно. Костер оказался кстати: погода испортилась, похолодало, навис туман. При свете костра мы проложили по карте пройденный маршрут. Долго совещались, как идти дальше. Где-то поблизости дорога сворачивает на юго-восток и делает крюк километров в двести. Только там, в Шеркезли, машины могут спуститься с крутых отрогов чинка. Затем вновь поворот — уже на запад, к Каспийскому морю.

Мы решили сократить путь, выйти напрямик к чинку и найти место для спуска. Пусть даже придется разобрать яхты и спускать их на руках.

VIII

Два дня идет дождь: пришла осень. Земля размокла и липнет к колесам. Яхты еле ползут.