На суше и на море - 1979

Вполне спокойно я наблюдаю за тем, как оба наших чемодана, которые я сдал в багаж, грузят в первый самолет, отлетающий в Абиджан; они прилетят туда на полчаса раньше нас. Какое это имеет значение? Но когда самолет с нашими вещами исчез вдали, меня начали одолевать сомнения. Точно ли следующий самолет через полчаса прибудет в Абиджан? К своему ужасу, узнаю, что вылетает-то он через полчаса, но делает огромный крюк вокруг почти всей Западной Африки, летит через Сенегал, Французскую Гвинею и попадает в Абиджан только через 10 часов. Вот это номер! Причем выясняется, что в городе Бваке он совершает промежуточную посадку, а ведь во Франкфурте представители «Эр-Франс» меня уверяли, что с городом Бваке нет никакого воздушного сообщения…

Итак, мы наконец летим над настоящей Африкой.

Серые, высушенные степи с одиночными деревьями и кустами. От крытых соломой хижин африканских деревень, словно перепутанные паучьи ножки, разбегаются во все стороны пешеходные тропинки. Каждая такая «ножка» цепляется за следующую, ведущую из соседней деревеньки, и таким образом все они соединены между собой. Правда, иногда я обнаруживаю деревни, тропинки из которых разбегаются в разные стороны и никуда не ведут. Человеческие поселения без какой-либо связи с внешним миром… А в течение часа, следовательно, над территорией протяженностью в сотни километров мы летим там, где нет вообще никаких троп и хижин.

В тех местах, где видны поселения, всегда можно заметить обрамляющие их темные обширные равнины. Иногда по узкой красной каемке такого пятна можно понять, что оно горит.

К небу поднимаются столбы серого дыма, который на высоте двух тысяч метров (это под нами, потому что наш самолет летит выше) сливается в сплошную дымовую завесу… Ее пересекает яркая, удивительно синяя горизонтальная полоса. Явление, которое я совершенно не в состоянии объяснить. И хотя поджог степей здесь запрещен, куда ни кинешь взгляд, повсюду горит или только что горело…

Мой сын проникает в кабину пилота, устанавливает длинные ноги штатива своего киноаппарата между летчиком и радистом и приступает к съемке. Мы как раз начали снижаться над одним из городов Сенегала. А у нас в то время была столь несовершенная аппаратура, что заснять что-либо с воздуха удавалось только во время взлета и посадки.

_{Во время проявления пленки у Михаэля всегда находились благодарные зрители.}

Машина наша кружит над городом, под нами проплывают церковь, теннисные корты, казармы, несколько прямых улиц, застроенных каменными домами, а затем предместья с тесными запутанными закоулками. За три часа мы одолели расстояние в 1200 километров! Вообще-то сюда можно добраться и по железной дороге, узкоколейке, причем здесь курсируют даже дизельпоезда со спальными вагонами. Но тогда поездка заняла бы, согласно расписанию, 29 часов, а в действительности часто гораздо больше.

Когда стюард открыл двери самолета, у меня возникло такое ощущение, будто я попал в духовку. В маленьком ресторане аэропорта нам сервируют завтрак, и поскольку мы еще не привыкли к здешнему жесткому, непрожаренному мясу, то великодушно уступаем его двум породистым щенкам, которых два фермера вывезли сюда из Франции. Мы сидим и наблюдаем, как эти смешные, неуклюжие песики делают свои первые неуверенные шаги по горячей красной африканской земле.

Дальнейшая поездка заняла целый день, потому что самолет то и дело совершал посадки: Бамако на берегу Нигера, затем Бобо и, наконец, Бваке. Здесь самый крохотный аэродром, который мне когда-либо приходилось встречать. Это, собственно говоря, даже не аэродром, а частная посадочная площадка фермерского спортклуба, построенная для двух ярко-желтых длинноногих самолетиков.

Разумеется, мы решили остаться в Бваке, погостить у моего друга, а не лететь дальше до Абиджана, до которого у нас были взяты билеты и куда отправлен наш багаж.

Когда мы подъехали к дому и начали выгружать свою аппаратуру, вокруг собрались поглазеть на это местные жители. Среди них много обнаженных до пояса молодых девиц.

Женщинам здесь живется совсем иначе, чем у нас. Жениться может только тот, у кого есть деньги, кто в состоянии «купить» себе жену. «Стоит» она от 25 000 до 50 000 местных франков, да еще впридачу несколько овец. Деньги эти выплачивают тестю. Но ни один африканец не скажет, что «купил» жену.

Он будет говорить о приданом. Правда, это «приданое» жених не получает, а, наоборот, платит за жену. Но ведь в конце концов у нас тоже никто не говорит, что некоторые зажиточные люди «покупают» своим дочерям мужей, хотя и дают за ними богатое приданое.

В первое время мы никак не могли привыкнуть к такой картине: муж, глава семьи, беспечно идет с пустыми руками по улице, а три или четыре его жены, нагруженные, каждая с огромным тюком кофе, который они несут на голове, следуют за ним. Некоторые еще и с ребенком за спиной. Тем не менее женщины здесь далеко не бесправны — в этом нам предстояло скоро убедиться.