На суше и на море - 1981

Кратер гремит, маня.
Выведать мы должны
Тайны бога огня.
Шлак под ногами горяч,
Шлаковый конус крут,
Бомба летит, как мяч,
Бомбы дымят вокруг.
В гору шаги тяжелы.
По каскам лапиллей град,
Упрямы, упрямы и злы,
Лезем мы прямо в ад.
Пепел в глаза и в рот,
Взрывы, как свет зарниц,
Черный, как деготь, пот
Капает с наших лиц.
Едок сернистый газ —
Стиснув зубы, держись!
Жизнь нам дается раз.
Ставим на карту жизнь!

Они пели стоя и смотрели на кратер. Он не скупился на праздничные фейерверки и осыпал конус золотом звездной россыпи. Часы показывали без пяти двенадцать.

Валентин Рыбин БЕРЕГ ЗАГАДОК

Рассказ

Рис. М. Краковского

Еще в 30-х годах прошлого века русский ученый Г. С. Карелин дал объяснение причины постоянного течения, направленного из Каспийского моря в залив (Кара-Богаз. — Ред.). Это — следствие сильного испарения в заливе.

«Правда» № 199, 18 июля 1979 г.

I

В начале осени 1836 года парусники «Св. Гавриил» и «Св. Василий» после трехмесячного путешествия у юго-восточных берегов Каспия вошли в мелководный Балханский залив и бросили якоря близ острова Даг-ада.

Было уже довольно прохладно. С севера в родные гнездовья возвращались птицы. Весь залив был покрыт белыми островками лебедей, чаек и фламинго. Птицы то и дело взлетали над синими волнами, шелестя крыльями, и кричали громко, нехотя уступая место парусникам. Далеко на востоке величественно высвечивал в синеве Дигрем — вершина Большого Балхана.

Пока музуры[9] спускали на воду шлюпки, начальник экспедиции коллежский асессор Григорий Силыч Карелин разглядывал в зрительную трубу горы. Стоял он у борта, в сером сюртуке и фуражке, через плечо на ремешке полевая сумка. Рядом с ним, облокотившись на борт, покуривал трубку штабс-капитан Бларамберг. По палубе нетерпеливо прохаживался поручик Фелыенер, покрикивал на музу-ров, чтобы действовали поживее: время близится к вечеру, а надо дотемна переправиться на сушу.

В то время как Карелин оглядывал горы, Бларамберг тихонько, но недовольно говорил ему:

— Рискуем, Силыч. Если до холодов не доберемся до Астрахани, то зимовать придется у кочевников. На Бал ханы можно было бы и не ходить. Отправились бы сразу к Карабогазскому заливу.

— Не мудри, Иван Федорович, — ровно отвечал Карелин. — Подняться на Бал ханы — моя давнишняя мечта. Оттуда увидим все, как на ладони. А Узбой — в первую очередь.

— Самое глупое в нашем путешествии может оказаться, что никакого Узбоя вовсе не существует, — усмехнулся Бларамберг. — Почему бы вам не поверить показаниям князя Урусова?

— Да потому, что, как мне кажется, Урусов сшельмовал в свое время!

Карелин повысил голос, отчего Бларамберг разогнулся над бортом. Ученые посмотрели друг на друга с некоторым вызовом и вновь, в какой уж раз, завели спор об Узбое: существует ли он, или есть только легенда о древней реке, протекавшей когда-то через Каракумы?

Летом, когда Карелин с командой высадился на Атреке и встретился с тамошним туркменским старшиной Киятом, тот рассказал ему, что Узбой существовал, но его перекрыли хивинцы. В дневниках ранее побывавших здесь офицеров Муравьева и Бассаргина тоже говорится о том, что река была и сохранились ее берега. Но князь Урусов, выезжавший сюда после гибели экспедиции Бековича-Черкасского, заявил Петру Первому: никакой реки он не нашел и в природе ее не существует, а есть лишь одни легенды и выдумки о ней.

Сейчас, как никогда, Карелин был близок к разгадке истины. Надо только поскорее подняться на Балханы и оглядеть местность вокруг.

Ученые спорили, сохраняя такт и стараясь не обидеть друг друга, а музуры тем временем грузили в шлюпки провиант и все прочее, без чего не обойтись в походе. В баркас погрузили два фальконета и ящик с ядрами — на случай, если нападут хивинцы. Сюда же положили ружья и патроны, разные физические и астрономические инструменты. Накрыли все это старыми парусами. Да и сами паруса сгодятся: из них на привале можно соорудить большую палатку. Вот и команда начала усаживаться в баркас и шлюпки: топографы, живописец, писарь, даа толмача, два урядника и тридцать три казака при оружии.

— Ну что ж, Иван Федорович, пора и нам садиться, — сказал, обрывая спор на полуслове, Карелин. — Да и что теперь спорить? Не найдем Узбоя — отвешу вам извинительный поклон, а если найдем — извинитесь вы. А чтобы не столь обидно каждому было, извинение свое можно сдобрить бутылочкой французского коньяка.