На суше и на море - 1981

Споткнувшись на ровном месте под дружный смех товарищей, будто заправский джинн, пролетаю почти полмира и оказываюсь на Токийском рынке. И вижу: в нашей группе происходит движение. Вита в растерянности поворачивается всем корпусом на две стороны света: ей нужны туфли двадцать пятого размера, и теперь ей никак не решить, в какую из стоящих друг против друга лавок зайти. Наконец она делает отчаянный рывок, а мы из любопытства отправляемся за ней. Тут необходимо пояснить, что все мы, кто как умеет, изъясняемся с токийцами на скверном английском. Произошел следующий обмен фразами. Вита, показывая пальчиком на туфли нужного фасона: «Твенти файв… есть?» Торговец — с тонкой улыбкой: «Твенти файв — нет».

В первое мгновение мы приняли как должное сей шедевр лаконичности, но потом до нас дошло, что невозмутимый японец ответил в тон — на англо-русском. Выйдя из лавки, мы хохотали до слез, отчего Вита сделалась чопорно прямая и покраснела от обидь. Ах милая, милая Вита, да что ж тут обижаться? Ведь поговорили вы так славно!..

Успокоившись, мы идем дальше. Синагава, рынок, — современная восточная сказка, тысяча и одна ночь: сплошные два ряда лавчонок, зияющие тенью проемы дверей, выставленные на улицу лотки со всевозможным товаром, улыбающиеся торговцы, старые и молодые… Оба ряда цветут под ярким солнцем диковинными цветами: голубые, малиновые, желтые, зеленые, ярко-белые вещи — свитеры, кофты, сорочки, шарфы, брюки, костюмы, платья, халаты, полотенца, белье, обувь, игрушки, журналы, книги, открытки, марки, сувениры — все течет мимо нас в причудливом калейдоскопе…

Радуга над океаном

Приборы и оборудование к буйковой постановке мы готовили заблаговременно — еще до захода в Токио. Кинтиныч терпеливо, как с капризными детьми, возился с регистраторами самописцев течений, попутно объясняя мне все тонкости обращения со столь прихотливыми приборами. Я копался в контейнере «мигалки» — проблескового сигнального огня, предназначенного для установки на буе.

Перед тем как покинуть столицу Японии, мы целый день простояли на якоре в заливе (шел тайфун). И весь день пел, голосил в снастях ветер; зажатые в тисках залива, беспорядочно метались волны; хмурое небо плевалось шквалами, обрушивая на нас песок и гарь.

Выйдя в океан, мы спустились к югу до 33° с. ш., к предполагаемому месту постановки станции, но из-за шторма вынуждены были спрятаться за остров Хатидзё. Воспользовавшись этим, любители устроили грандиозный ночной лов рыбы удочками и сачками. Ветер был сильный, но промысел при свете сайровых ламп был налажен на славу. Скумбрия шла на наживу из своего же мяса, попалась довольно крупная корифена (золотая макрель). Нечаянно поймали сачком противного вида прилипалу, обладательницу небольшого плоского рифленого каблука — так выглядела ее присоска. Этой штуковиной она может столь крепко приклеиться, что нелегко потом отодрать.

На наших глазах разыгралась драма: змеиная макрель настигла и заглотала небольшую рыбку-летучку, но неосторожно сама угодила в сачок. Любопытные кальмары стремительно влетали в освещенное пространство и резко, под острым углом кидались в сторону, бросаясь на добычу или уходя от опасности. На палубе они грозно надувались, пыхтели — иногда это было похоже на писк котенка, — на глазах меняли окраску: под мантией словно пробегали мини-сполохи северного сияния. Некоторые давали работу боцману, оставляя трудносмываемые чернильные пятна на палубном настиле. В воде, спасаясь от преследования, они таким образом ставят «дымовую завесу». Кальмары не столь уж безобидные создания, какими кажутся. Они вооружены острым костяным, как у попугая, клювом, которым хватают жертву, нередко прокусывая ее насквозь.

С постановкой буйковой станции ни на следующий день, ни через неделю ничего не вышло. Ветер усилился, и мы вынуждены штормовать… «Донец» развернулся носом к волне, подрабатывает машиной. От плохой погоды и безделья уныние и медвежья спячка.

Однако рано или поздно всему приходит конец… Выдохся шторм, и, выйдя на точку в виду островов Хатидзё и Кодзима в струе Куросио над глубиной 1200 метров, мы осуществили постановку буйковой станции. Теперь трос на якорях вытянется под напором вод, и наши вертушки, установившись в потоке каждая на своей глубине, начнут печатать на ленте скорость и направление течения.

А мы еще не одни сутки будем болтаться поблизости, не теряя из виду буй и проводя контрольную съемку.