На том стоим (СИ)

Гермиона выпрямилась, подошла к распахнутой двери, ведущей на террасу, и устало прижалась головой к косяку.

Только что перед ней был совершенно незнакомый человек, измученный и замкнутый, потерявший надежду. Её поразили глаза друга, в глубине которых что-то, столько лет не позволявшее ему останавливаться, погасло. Гарри ушёл, и она снова осталась одна.

Ему оказались не нужны утешения, но она сама отчаянно в них нуждалась… чтобы кто-нибудь обнял её, успокоил.

Нет, не кто-нибудь, а…

«Регулус. Он где-то недалеко!» — напомнила себе Гермиона, вцепившись пальцами в браслет.

«Ты нужна мне!» — сказал он всего несколько часов тому назад, и это не было простой дружеской заботой.

Не раздумывая больше, Гермиона сбежала по ступенькам в сад и двинулась вдоль аллеи, заметив, что всё вокруг начало таять. С ветвей деревьев стекала вода.

На юге Англии запахло приближающейся весной.

Поняв, что забрела в такую часть сада, где ни разу не бывала до этого, Гермиона остановилась. Она смахнула капли с волос и обняла себя за плечи. Прохладно, но возвращаться за мантией совсем уж не хотелось, наоборот, неведомая сила тянула дальше и подсказывала дорогу.

Узкая тропа, нитью угадывающаяся под ногами, вела к оранжерее — туда, где Гермиона в прошлый раз нашла Блэка. Она обошла здание и искренне обрадовалась, увидев его вновь.

Регулус стоял перед входом, опираясь на перила, и размеренно покачивал в опущенной руке отломанную ветку, усыпанную белыми и светло-зелёными бутонами.

Гермиона поторопилась к нему, боясь, если промедлит — он исчезнет, скроется в призрачном тумане. Блэк заметил девушку и вместо привычного шутливого приветствия негромко спросил:

— Ты уже встретила Гарри, верно?

— Да, — выдохнула Грейнджер. — Никогда не видела его таким подавленным и… Я не смогла рассказать ему о пропаже.

— Я тоже, — признался Блэк и немного помедлил. — Знаешь, а ведь когда-то я считал, что ненавижу Джеймса Поттера. Иногда желал ему смерти, отчаянно желал, мне казалось, что это из-за него Сириус отдалился от нас. Отвратительное чувство… Но это никогда не было взаправду, ты веришь?

— Ну конечно, — поспешно произнесла Гермиона, приблизившись.

Регулус внимательно посмотрел на неё и как-то странно безрадостно усмехнулся.

— Иди сюда, — он отложил ветку, снял пальто и набросил его на плечи Гермионе. Она почувствовала волнующий почти неуловимый аромат, он держался в ткани и напоминал о площадке в коридоре Хогвартса, о том времени, когда всё ещё было хорошо.

— Прости, вчера я обожгла тебя, — пробормотала Грейнджер.

— Пустяки. Не в первый раз, между прочим.

— Верно, — сникла Гермиона и вдруг, набравшись смелости, отрывисто заговорила: — Я чувствую себя ужасно. Вчера я так на тебя сердилась! Или думала, что это так. Но теперь поняла. Ты пытался помочь. Всегда, а я… У Гарри случилась беда. Сириус проклят, крестражи пропали, но…

— Но? — тихо переспросил Блэк.

— Это чудовищно! Всё, о чём я думаю сейчас, так это о твоих словах, о том, что ты сказал мне ночью… Иначе я бы так и не нашла в себе силы подняться с кровати.

Регулус приподнял брови в знак удивления.

— И что же я сказал такого примечательного?

Она не смотрела на его лицо, но поняла по голосу, что он всё-таки нашёл в себе силы улыбнуться.

— Ты сказал, что я нужна тебе. Почему?

— Почему… — отстранённо повторил Регулус. Он сорвал с лежащей рядом ветки нераскрывшийся цветок и вложил ей в ладонь.

— Смотри. Придётся немного поторопить, — произнёс Блэк. Он закрыл глаза, слегка нахмурился, и бутон сам по себе стал медленно раскручиваться, превращаясь в цветок, белоснежный, как свадебное кружево. — Чем он пахнет? Ты чувствуешь что-нибудь, Гермиона?

Она не ощутила чего-то особенного. Ничего не изменилось. Может быть, в другой ситуации она и смогла бы уловить хоть какой-то аромат, но Блэк не отходил, мешая сосредоточиться.

— Это цветы трепетливых кустиков, — не дав ей ответить, продолжил Регулус. — Их добавляют в Амортенцию — самое сильное любовное зелье. Тебе это известно? Вижу, что да, но сами цветы ты никогда не видела. Бутоны появляются раз в сто лет, вряд ли маглорождённая волшебница встречала их где-то.

Грейнджер невольно вздрогнула, но Регулус приподнял её лицо за подбородок, взял цветок и бережно вставил его в волосы Гермионы.

Она взглянула Регулусу в глаза, серые и блестящие, как поверхность бушующего моря. Серебряные искры, обычно так ярко блестевшие вокруг его зрачков, потухли. Ей показалось, что она тонет, падает во взбаламученную воду. Гермиона глубоко вздохнула. Дрожь пробрала до самых кончиков пальцев, а почва словно ушла из-под ног. Сердце заколотилось так сильно, что Блэк, должно быть, слышал его удары. Гермионе ужасно захотелось коснуться кожи у него под рубашкой, прижать ладонь к его груди, выпустить из памяти все несчастья и почувствовать чужое сердцебиение. Сердцебиение живого человека.

— Когда ты рядом, эти цветы не пахнут для меня ничем, сливаются, — быстро сказал Блэк. — Видимо, потому что я люблю тебя.