На торный путь

– Подать лошадей! – и после короткой паузы добавил: – А того молодца, что сейчас первым на вал залез, найди и, коль живым останется, веди ко мне.

Адъютант опрометью метнулся с гласиса, а фельдмаршал с помощью солдат сел в седло и, сопровождаемый неизменным эскортом, поскакал к правому флангу, где, остановившись в версте от татарских укреплений, ждали сигнала к штурму главные силы. За ночь армия, взяв дирекцию направо, шестью колоннами скрытно подошла к оборонительной линии, которая, протянувшись на семь вёрст, представляла собой ров с валом высотой чуть не в десять саженей. Усиливали оборону шесть каменных башен, где засели уже не татарские, а турецкие гарнизоны.

Татары, считая, что штурм идёт на их правом фасе, никак не ожидали появления сразу шести колонн слева от себя. Правда, когда русская артиллерия принялась громить бруствер, они поначалу вели сильный ответный огонь, но в конце концов, не выдержав пушечной пальбы, бросили позиции, обратившись в бегство, и дальше русское войско, уже почти не встречая сопротивления, в общем-то легко преодолело оборонительную линию. Видя такое, турки сбежали вслед за татарами, и гарнизон только одной башни начал сильнейший обстрел, мешая движению колонн.

Капитан Петербургского гренадерского полка Манштейн вызвался взять башню. Шестьдесят солдат, возглавляемые офицером, пробились к самому входу и принялись топорами крушить дверь. Ворвавшись внутрь, они смяли сопротивлявшихся янычар, вынуждая их сдаться. Однако оказалось, что турок почти втрое больше, и после нескольких стычек вновь закипела схватка. Бой был жестоким, но, несмотря на явное неравенство сил, солдаты Манштейна оказались победителями. Правда, было много убитых, и даже сам капитан получил рану, но башня прекратила огонь, и русские колонны могли дальше двигаться беспрепятственно.

Турецкий паша, уже знавший о прорыве оборонительных линий и вдобавок устрашённый беспрерывной орудийной пальбой, получив от Миниха требование о сдаче, не стал особо противиться и вступил в переговоры. Фельдмаршалу и его генералам, собравшимся у ворот Ор-Капу, ждать долго не пришлось. Прибывший вскорости ага передал просьбу паши отпустить гарнизон на родину и выражал согласие уйти без боя. После короткого совещания условия паши были приняты, и, обсудив сложившуюся ситуацию на военном совете, Миних приказал строить дорогу для прохождения войск, а затем ушёл отдыхать в поставленный для него шатёр.

Правда, отдыха не получилось. Фельдмаршал, одолеваемый сомнениями, нервно расхаживал по кошме, устилавшей пол, не потому, что удобный шлаф-ваген остался в обозе, а из-за резкого расхождения мнений на совете. Почти сразу после того, как перекопский паша сдался «на аккорд», Миних объявил генералам о своём решении незамедлительно идти в глубь Крыма. Несмотря на генеральские возражения, сводившиеся к тому, что войско ждёт безводье, а хлебных припасов всего на 12 дней, Миних, стоя на своём, заявил, что войска должны продовольствоваться за счёт неприятеля и сейчас главная задача – это разорить Бахчисарай.

Размышления фельдмаршала прервало появление адъютанта. Остановившись, Миних недовольно глянул на офицера, и тот со всей поспешностью доложил:

– Нашёл, ваше высокопревосходительство, уцелел!

– Кто уцелел? – не понял фельдмаршал.

– Так солдат, что первый на вал вылез, – пояснил адъютант.

– А-а-а… – вспомнил Миних и усмехнулся. – Ну, давай сюда его.

Адъютант тут же исчез и почти сразу вернулся уже в сопровождении совсем молодого, казавшегося мальчиком, солдата.

– Так это ты, молодец, сумел первым на вал забраться? – глядя на юнца, не поверил своим глазам Миних.

– Ну, выходит, что я, – с некоторым сомнением подтвердил солдатик.

– Тогда скажи, как звать-то тебя, удалец? – Фельдмаршал с улыбкой оценивающе посмотрел на солдата.

– Василий Михайлов. – Солдатик чуть повернул руку, стараясь прикрыть порванный и слегка обгорелый рукав мундира.

Как ни странно, это его движение решило дело, и Миних, не колеблясь, объявил:

– За доблесть жалую тебя, отрок, чином офицерским, а шарф белый чтоб надел на плечо сегодня же, – и уже обращаясь к адъютанту, добавил: – Распорядись!

Когда адъютант и только что возведённый в чин юнец вышли, Миних отбросил все сомнения: да, с такими солдатами он пойдёт на Бахчисарай…

* * *

Шестерик крепких лошадей, купленных в Германии специально для царской конюшни, вывез громоздкий ягд-ваген с лесной просеки и был остановлен ездовыми посередине обширной поляны. Охотничья повозка Анны Иоанновны выглядела намного большей, чем шлаф-ваген Миниха, вот только колёса у неё были поменьше и их ободья не так широки. Впрочем, здесь оно и не требовалось. Колея была хорошо накатана, и только в одном месте, где дорогу к царским охотничьим угодьям пришлось вести через подсохшее болото, чтоб не ездить вкруговую, на зыбкий грунт положили прочный настил из смолёных корабельных досок.