На торный путь

– Я хочу знать, господа, отчего везде недосмотр. Провианта мало, ружей не хватает, мундиры и те не у всех. Про иррегулярные части и говорить нечего, они не токмо для боя, а и для простых работ негодны.

Генералы мялись и в оправдание утверждали, что шли к Азову в спешке, что тыловые службы неповоротливы, а подвоз в опасении татар, которые, против ожидания, не сели в осаду, а кружат по степи, плох. Ласси и сам понимал, особой вины генералов нет, а потому, дав понять, что требует порядка, тут же их обнадёжил:

– Думаю, положение скоро улучшится, всё нужное на подходе.

Ласси оказался прав. Буквально через два дня контр-адмирал Бредаль по Дону привёл к Азову караван, доставивший провиант и амуницию. Особо порадовало фельдмаршала прибытие четырёх прамов. По большому счёту прам кораблём не был, походя больше на плавучий ящик, в стенках которого проделаны орудийные порты. Зато на каждом из них было до сорока пушек, и Ласси распорядился, подведя прамы к берегу, немедля начать бомбардировку города. Затем фельдмаршал, обсудив с контр-адмиралом ситуацию, назидательно сказал:

– Прежний опыт проведённых кампаний показывает: пока к Азову есть доступ с моря, город не взять.

На что Бредаль уверенно заявил:

– Мои галеры не пропустят в гавань ни одной посудины.

Фельдмаршал, обнадёженный адмиралом, решил, что пора брать расположенный вне города турецкий редут, который сильно мешал осаде. Выделенный для этого отряд пехоты, поддержанный казаками, укрепление взял, но турки, обеспокоенные потерей столь выгодной позиции, сделали вылазку, и янычары было отбили редут. Однако Ласси тут же выслал поддержку, и после ожесточённой схватки турок загнали обратно в город. В опасении таких внезапных вылазок Ласси распорядился: «Все, кто на земляных работах, чтоб при оружии были», – после чего устройство ложементов, рытьё траншей и установка пушек были со всем поспешением продолжены.

Вскорости батареи вкупе с прамами стали денно и нощно забрасывать крепость бомбами, и Ласси начал всячески торопить ведение сапы, но тут к фельдмаршалу с тревожной вестью прибыл контр-адмирал Бредаль, доложивший, что с моря подошёл турецкий флот, капудан-паша которого явно намерен идти к Азову. Выслушав сообщение, фельдмаршал сказал:

– Насколько мне известно, по весне в гирло Дона нанесло столько песка, что кораблям хода там нет.

– Да, в эту весну так, – согласился Бредаль, однако, поразмыслив, добавил: – Но большие лодки пройдут.

– Но было обещано: ни одной посудины… – напомнил Ласси.

– Если турецкие суда, которые ждут высокой воды, не смогут одолеть гирло, так и будет, – заверил контр-адмирал.

Опасения Бредаля были напрасны. Все попытки капудан-паши оказались тщетными, и он, не сумев хоть чем-то помочь Азову, ушёл в море. Тогда раздосадованные неудачей капудана турки сделали новую вылазку и имели успех. Выбив русских с позиций, они тут же принялись засыпать траншеи, и неизвестно, чем бы всё кончилось, но вблизи оказался сам Ласси. Фельдмаршал лично возглавил контратаку и так увлёкся, что оторвался от строя, а затем, очутившись в окружении турок, едва не угодил в плен. При этом Ласси получил пулю в ногу и заметил, что ранен, лишь увидав кровь, стекавшую на крыло седла. Фельдмаршалу помогли слезть с лошади, но он успел отметить, что в результате боя захвачена позиция всего в двадцати шагах от палисада и, только приказав: «Тут ставить батареи!» – разрешил нести себя в шатёр.

В последующие дни шла жесточайшая бомбардировка Азова. Турки, видя, как близки осадные траншеи, вели непрерывные вылазки, но Ласси приказал удвоить охрану и дальше рыть сапу, уже подходившую к гласису. Всё говорило: русские не отступятся, и тут одна бомба, угодившая в пороховой погреб крепости, вызвала взрыв, разрушивший сразу сотню домов, ускорив развязку. Фельдмаршал решил, что пора, и приказал начинать.

Тысяча солдат, поддержанная огнём прамов и батарей, в полночь пошла на штурм. Турки упорно сопротивлялись, но даже подрыв двух контрмин им не помог, и они отступили, бросив орудия. Наутро осаждённые выслали парламентёров, и уже днём сам азовский паша Мустафа-ага коленопреклонённо вручил фельдмаршалу Ласси, ещё не совсем оправившемуся после ранения, ключи от города…

* * *

До конца не высушенные дрова разгорались плохо, однако под стоявшими костром полешками уже собрался жар, и оттуда всё чаще поднимались язычки пламени, которые, скользнув вверх, пускали сизый дымок, уходивший в каминное устье. День выдался необычно холодный, с севера, затянув всё небо, наползли тучи, и князь Голицын ощутил неосознанную тревогу. Он велел растопить камин и теперь, сидя в мягком гамбургском кресле, глядел на огонь, а возле него, привалившись боком к хозяйским ногам, лежал огромный лохматый меделян[27].