На участке неспокойно

Абдурахманов повернулся к Ядгарову и что-то быстро зашептал на ухо. Сабиров, словно этого только и ждал, начал читать еще громче, теперь уже не поднимая головы и ни на кого не глядя. Не называя фамилии, он хвалил начальника отдела за слаженность в работе коллектива, за то, что раскрыты все преступления, за умение подойти к каждому человеку и принципиальность в решении спорных вопросов.

Слушая Сабирова, Сергей все больше недоумевал. Ему казалось, что перед выступлением участковый показывал доклад Абдурахманову.

— Послушай, не связано ли увольнение капитана с «делом» Бахтиярова? — наклонился к Сергею Лазиз. Очевидно, ему также не давал покоя «дымовский» вопрос.

— При чем здесь «дело» Бахтиярова? — пожал плечами Сергей.

— После меня он собирал дополнительные факты.

— Что ты говоришь?!

Коснувшись далее «беспрецедентного случая» пьянства Шаикрамова и Абдулина в отделе, Сабиров, наконец, обрушился на Голикова.

— Я не могу выразить словами всего, что пережил, когда узнал о трагической смерти Василия Войтюка, — сказал он, закашляв в кулак. — Это было для меня, тяжелым ударом не только потому, что я любил его, как брата, но еще потому, что он был одним из лучших дружинников города… Я присоединяюсь к докладчику и со всей ответственностью заявляю: в этой драме виноват лишь участковый уполномоченный Голиков! Он, как и Дымов, поставил себя вне коллектива. Для него, видимо, не существует ничего, кроме собственных интересов» Таким людям не место в органах. Сорную траву с поля вон!

Сергей вздрогнул… Он не ожидал такого даже от Сабирова. Не мало горя обрушилось на него за эти дни. Ему до сих пор не дает покоя смерть Василия. Особенно тяжело становится когда встретится кто-нибудь из его родных или близких…

— Слово имеет товарищ Шаикрамов! — объявил Автюхович.

Сергей шепнул:

— Ни пуха, ни пера!

— К черту, — поднялся Лазиз.

Сотрудники насторожились — все знали неугомонный характер оперуполномоченного и ждали его выступления с нескрываемым интересом.

— Хороший вопрос задал Таджитдин Касымович начальнику отдела, — начал Шаикрамов. — Действительно, почему товарищ Абдурахманов ни слова не сказал о недостатках, которые имеются в отделе? Почему он остановился только на «грехах» участкового уполномоченного Голикова да на проступке, который совершил я? Разве другие без черных пятен? Плохо, Султан Абдурахманович, — повернулся Лазиз к подполковнику, — вы сделали, что не рассказали собранию о том, что еще лихорадит отдел.

— Вот вы и расскажите, — нервно бросил подполковник.

— Расскажу, — ответил Лазиз. — Во-первых, я против наказания старшего лейтенанта Голикова. Наказывать надо не его, а вас, товарищ подполковник. Да-да, вас, и я доложу собранию, почему это нужно сделать… Во-вторых, я хочу поговорить о самом распространенном зле — о пьянстве.

Среди сотрудников, как порыв ветра, прошел шепот. Чувствовалось, что не все одобряли последнее решение Лазиза. Особенно засуетились Карим Сабиров и Теша Балтабаев. Они с нескрываемой враждой глядели на оперуполномоченного.

— Не знаю, известно ли руководству отдела о том, что милиционеры Зимин и Бекмуратов почти каждый день напиваются до бесчувствия, — выждав с Полминуты, Лазиз продолжал. — Дело дошло до того, что Бекмуратов вчера появился на улице пьяный в форме. На него нельзя было смотреть без отвращения. Вечно ходит выпивши также Балтабаев. Не может обойтись без «белой головки» и участковый уполномоченный Сабиров. Почему с этими людьми не проводится никакой работы? Они же подрывают авторитет милиции и сами стоят на грани тяжких проступков. От Зимина, например, собирается уходить жена. Вот он сидит здесь, спросите его… В последнее время начал злоупотреблять выпивкой начальник отдела…

— Это ложь! — воскликнул Абдурахманов.

— Нет, не ложь, — Лазиз рассказал о многочисленных случаях коллективных попоек подполковника со своими подхалимами. — Виноват в этом в первую очередь товарищ Автюхович. Он распустил партийные вожжи! Я не знаю, почему это произошло. Может быть, потому, что он непьющий?

Сотрудники засмеялись. Натянуто улыбнулся и Якуб Панасович. Сергей подумал: «Молодец! Молодец! Давай, говори все!»

Ядгаров что-то записал у себя в блокноте. Лазиз уже говорил о причинах гибели дружинника Войтюка.

— Нет, товарищи, — продолжал Шаикрамов, — не Голиков виноват в том, что Рийя Тамсааре осталась вдовой. Виноват в этой трагедии начальник отдела!

— Позвольте! — воскликнул Абдурахманов.

— Мы вам пока слова не давали, товарищ подполковник, — Лазиз побледнел. — Я заявляю, что вы виноваты в убийстве Василия Войтюка еще потому, что вы первый запретили Голикову арестовать Депринцева. Вспомните, что вы приказали Голикову буквально за час до убийства? Вспомните, как вы и прокурор отказались выдать постановление на арест убийцы. Вас поддержал

участковый уполномоченный Сабиров. Так могут поступать только те, в ком нечиста совесть!

— Как ты смеешь? — соскочил с места Абдурахманов.

Лазиз подождал, пока утихнет шум в зале, и продолжал снова: