На участке неспокойно

Лазиз кивнул головой так, словно действительно был рад такому тосту.

— 01 — произнес Вахабов.

Балтабаев захлопал в ладоши:

— Ура! В нашем полку прибыло!

Абдурахманов перестал жевать:

— Я думал, что ты не будешь пить… Молодец! Перед пловом можно еще по одному пропустить.

— Обязательно, — бодро ответил Лазиз. Он весело подмигнул Сергею.

«Ладно, и я выпью, черт с ними! — решил Голиков. — Работы у меня особой не предвидится. Погуляю часа два и на участок пойду».

Сергей взял стакан и внезапно опустил руку. Совсем же недавно клялся, что никогда не возьмет в рот ни одной капли вина. Ведь и сейчас еще, как вспомнит все, так и встает перед ним испуганное лицо Крупилина, так и видит, будто наяву, потревоженные лица Садыка-бобо и Айджамал-биби, так и слышит упрек Кати… Нет, нет, ему нельзя пить. Ни в коем случае.

— Что же ты? Давай, — напомнил Теша.

— Тяни! За дружбу участков, — пьяновато захихикал Сабиров.

— Не могу.

— Это почему? — удивился Вахабов.

— Не пью.

— Брось ты арапа заправлять, — скривился Теша. — Нет таких участковых, которые бы не пили. Не видел я таких в жизни.

— Посмотри, — подсказал Лазиз.

— Что же ты, Голиков? — вскинул взгляд Абдурахманов.

— Мне сейчас на участок.

Абдурахманов одобрил:

— Правильно! Совершенно правильно!.. Оставьте его, товарищи. На работе пить всем запрещаю. После работы — пожалуйста. Только никому на глаза не попадайтесь. У лейтенанта сегодня выходной, он может пить, — добавил подполковник, когда Сабиров заерзал на месте. — Правильно, Голиков! Повеселишься после дежурства.

— С кем же я выпью? — напомнил о себе Теша.

— С чайханщиком, — улыбнулся Лазиз.

— Абдусамат! — тут же позвал Вахабов.

Чайханщик явился немедленно:

— Слушаю, Гани-ака?

— Плов еще не готов?

— Через пять минут принесу.

— Выпей.

— Давай со мной за дружбу, — потянулся Теша к чайханщику.

— Можно.

Плов принесли два человека на двух огромных эмалированных блюдах. Ели шумно, пьяно угощая друг друга, заискивающе глядя в глаза Абдурахманову. Он все принимал как должное. Важничал и пил, то приподнимаясь на локоть, то снова ложась. Каждый раз, когда он приподнимался, Сабиров подсовывал ему под бок очередную подушку, приговаривая:

— Кушайте, Султан-ака, кушайте.

По званию уже никого не называли: вступал в силу закон «братства».

— Хорошо, Карим, что тебя все так. любят на участке, — хвалил Сабирова начальник отдела. — Ты передай свой опыт всем участковым, чтобы у нас не было строптивых.

— Я сделаю все, что вы прикажете, Султан-ака.

— Знаю, знаю. Поэтому и уважаю тебя. Есть у нас в отделе еще, к сожалению, некоторые офицеры, которые только на словах преданы нашему общему делу… Я имею в виду вас, товарищи, — посмотрел подполковник на Лазиза и Сергея. — Да, да, я имею в виду именно вас, товарищи! Именно-о!

— Не понимаю, — поднял голову Лазиз.

Сергей насторожился: это, пожалуй, было как раз го, о чем начальник отдела собирался поговорить с ними. Не потому ли Лазиз согласился выпить? Для храбрости.

— Ты тоже не понимаешь? — обратился Абдурахманов к Сергею.

— Откровенно говоря, я поражен. Мы, кажется, неплохо выполняем свои обязанности.

— Вот, вот! В этом-то и беда, что вам только кажется! Ему вот не кажется, — кивнул Абдурахманов на Сабирова. — Он уверен, что работает хорошо… Слышите, поют? Это его заслуга. У тебя, Голиков, конечно, нет таких дружинников?

— На моем участке нет, — признался Сергей.

— Плохо.

— В чем же моя вина? —  напомнил Лазиз. — У Голикова нет артистов, тут он действительно дал. маху. Мне же артисты не нужны.

— Ты сам должен быть артистом. Каждый работник милиции должен быть артистом. Оперативник особенно! Куда ты смотрел, когда произошла магазинная кража? Она до сих пор у меня вот тут! — Абдурахманов постучал ребром ладони по затылку.

— Кража давно раскрыта, — вступился за друга Сергей.

— Раскрыта? Обвинили честного человека! Я уверен, что преступление совершил Мороз. Все улики против него.

— Правильно, товарищ подполковник, — вступил в разговор Сабиров. — Я знакомился с материалами. Бахтияров и Карпова ни в чем не виноваты.

— То есть, как это не виноваты? — возмутился Сергей. — Они сами признались в преступлении.

— Ерунда! С перепугу мало ли что можно сделать, — махнул рукой Абдурахманов.

— Все улики говорят против Бахтиярова и Карповой, — сказал Лазиз. — Надо немедленно арестовать обоих. Иначе они еще что-нибудь натворят.

— Ничего они не натворят, — усмехнулся председатель базаркома. — Я знаю их много лет. Это честные люди. Гани Бахтияров работает двадцать два года в торговой сети.

— Двадцать два года, наверно, и ворует, — зло бросил Сергей, глядя в глаза Вахабову.

— Что?! — сорвался с подушек Абдурахманов. — Кто тебе дал право так говорить о моих друзьях?

Сергей встал, едва сдерживая гнев. В чайхане повисла тишина.

— Я прошу вас, товарищ подполковник, не кричать, — медленно, с трудом выговаривая слова, произнес Сергей. — Не то…

— Не то? — перебил Абдурахманов.

— Не то я обо всем доложу партийной организации!

— Запугиваешь?

— Предупреждаю.