На Великой лётной тропе

Они приблизились к прииску и с горного увала наблюдали за ним. На берегу Косьвы стояло несколько новых строений, поляны среди леса пестрели белыми палатками и шалашами, пески были сплошь изранены глубокими ранами шахт. Над самой Косьвой по обоим берегам стояли рядами вашгерды, вокруг них копошились люди. В конных и ручных таратайках подвозили к вашгердам золотоносную смесь песка, глины и мелкой гальки. Липкая красная глина густо испятнала кровавыми пятнами белые палатки, одежду и обувь искателей, таратайки, лошадей.

Юшка долго разглядывал прииск, затем повернулся к Бурнусу и сказал:

— Флегонт умен и осторожен, у него большая шайка стражников и казаков. — По всему прииску были видны эти нарядные разгуливающие бездельники. — Пойдем, Бурнус, довольно нагляделись.

Галстучек наконец вернулся.

— Принимай, Юшка, мой доклад!

— Потише ори!

— Могу и тише. Это ничего, что я чуть-чуть выпил с шинкарем. Хитрец, он меня угощает, я — его, он мой язык хочет развязать, я — его. Да у Галстучка крепче завязано. Понял я из его болтовни, что у Флегонта кроме видимости — казаков и сторожей — полон прииск шпионов. И не отличишь шпиона от рабочего, он в той же одежде стоит у вашгерда и моет, а ночью передает то самому Флегонту, то его верным псам, о чем говорят искатели, какие дела замышляют. Чуть что, вылети у кого словечко, того Флегонт в контору — и расчетец, а казаки в плети: «Не смутьянь!» Не обжечься бы нам, Юшка, об Флегонта! Много ли там честной голытьбы и много ли предателей, дьявол ведает.

Слушал Юшка доклад Галстучка, хмурился, ерошил свои пламенные волосы.

— Золото возят в разное время и под большой охраной, человек в двенадцать. Из трех ружей не снимешь.

На другой день Юшка выкрасил свои волосы в черное и ходил в прииск. Пробыл почти целый день, видел самого Флегонта, но постарался скрыть от него лицо.

— Да, ничего не выйдет здесь. Надо уходить поскорей, пока Флегонт не почуял нас, — объявил Юшка свое решение.

Бурнус ворчал недовольно:

— Флегонт будет жить?! Это нельзя. Надо кончать его!

— Зря столько шли. Эх, обидно уходить без гроша! — вторил ему Галстучек.

— Куда теперь? Как медведь-лентяй под валежник? Бурнус не хочет так, Бурнус хочет работать кинжалом, — ершился башкирин.

Юшке надоело слушать, и он сказал Бурнусу:

— Не верти зря своим кинжалом. Мы не бандиты, не убийцы. Пускать огонь, пулю — все делать мы должны с разбором. Запомни!

Перед уходом от Горного Спая мятежники решили поджечь на прииске контору, казачью казарму, дом Флегонта, конный двор и лавку шинкаря.

— Соберем побольше сухой пихты, когда зайдет месяц, подползем и запалим.

Тут же условились, кто и какие здания будет поджигать, навязали пихтового хворосту по нескольку пучков и стали ждать сначала вечера, а потом захода луны.

С уходом луны за горный кряж все тихо поползли к прииску. У вашгердов было пусто, в шалашах и палатках спали.

У первого песчаного отвала Юшка остановил товарищей и сказал им:

— Ждите, когда я закричу филином, тогда запаливай!

Каждый пополз среди отвалов, шахт и редких уцелевших кустов к своей цели: Юшка Соловей — к конторе и казачьей казарме, Бурнус — к дому Флегонта и к конному двору, Галстучек — к лавке.

Он добежал до лавки, прильнул к окну, за которым был еще свет, и постучал. Купец считал дневную выручку.

— Чего надо? — спросил он, захлопнув денежный ящик.

— Вина.

— Поздно.

— Бери сколь хочешь.

— Пять рубь бутылка.

— Ладно, открывай.

Купец вышел с бутылкой на крыльцо своего домика. Галстучек, как бы подавая деньги, схватил купца за горло, подержал, и бросил подальше от лавки.

— Полежит — отживеет, — проворчал он и вошел в домик, где забрал сундук с деньгами и потушил лампу.

Затем не торопясь зашагал по песчаным отвалам. Вдруг жутко закричал филин, и сразу вспыхнуло несколько пожаров. Галстучек хлопнул себя рукой по лбу: ах, дурак, баран, поджечь-то забыл! И, вернувшись к лавке, поджег ее.

На этот раз он бежал отчаянно, ломая кусты и тревожно оглядываясь.

Прииск горел, как огромный подсвечник, несколькими огнями. От лавчонки поднимался самый высокий и шумный пламень. Там взрывался порох, лопались бочки с керосином, бутылки со спиртом.

Ружейная пальба разбудила весь прииск. Юшка и Галстучек из своей засады видели, как народ потоком хлынул к конторе. Из конного двора с диким ржаньем вырывались кони, и многие с пламенем в гриве кидались в Косьву. Пламень быстро жрал деревянные здания, охотников тушить его было мало.

— Где же Бурнус? — забеспокоился Галстучек. — Надо идти, а то будут искать поджигателей.

— В тайге ничего не найдешь. Подождем Бурнуса.

Бурнус появился из темноты и спросил:

— Юшка здесь?

— Здесь, Бурнус. Чего ты долго?

— Наша глядел, как горит Флегонт.

— Сгорел?

— Нет, жив остался. Борода мало-мал подпалил да кожа. Теперь там казак народ берет и спросить будет, кто пожар делал. Наша идти надо.

Треугольник покинул Горный Спай, где осталось несколько жарких костров.

Проводником была утренняя заря, она бледной полоской обозначилась на далеком горизонте. Галстучек часть денег спрятал в свои карманы, а оставшиеся подал Юшке:

— Получай!