На волка слава…

Ладно. Мы отправились. Пришли ко мне на лестничную площадку. Шляпа Дюгомье была там, на вешалке. (Подумать только, сама по себе шляпа вроде бы ничего не значит. А под ней — АДЮЛЬТЕР.) Пальцем молча показываю на нее Элизе. Она с серьезным видом кивает. Ввожу ее в кладовку. Смотрю в замочную скважину. Мы попали в точку. Делаю знак, чтобы она тоже посмотрела. Она наклоняется. Я думал, она сразу же поднимется. Вовсе нет. Она, наверное, хотела составить себе мнение. Она не двигалась. Мне стало скучно. Еще бы. Стоять в этой кладовке. Я стоял. А Элиза рядом со мной. Наклонившись и выпятив свой упругий и круглый зад в юбке из ткани «куриная лапка». Ну и в конце концов я не удержался, прикоснулся к нему. А что мне было делать? Этот зад был прямо передо мной. О! Ничего особенного, так, легкая ласка. Скорее, жест солидарности. Она попыталась оттолкнуть меня. Сначала потряхивая задом. Как если бы я был мухой. Потом рукой. Но не меняя позы. Причем довольно вяло. А потом и вовсе перестала. К тому же, чего там было дергаться? Разве это было серьезнее, чем прикосновение мухи? Я делал это как бы машинально. Это или что-то еще. В некотором роде из-за тревоги, которую я испытывал. Чтобы не забыться. Потому что с теми двумя в комнате и Элизой, которая на них смотрела, МНЕ НЕ ОСТАВАЛОСЬ НИЧЕГО ДРУГОГО. Особенно в этой тишине. Чтобы просто не потеряться. Чтобы не раствориться в этой тишине.

Наконец Элиза поднялась, покачала еще головой, наклоняя ее в направлении двери. Мы тихонько ушли. Потом зашли в кафе попить.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю.

Вдруг мне пришла в голову мысль, что это было не так уж глупо, привести туда Элизу. Ведь если после этого Мазюры вдруг узнали бы что-нибудь про Розу, то им не с руки было бы поднимать шум.

— И ты мог смотреть на это, не ворвался к ним, не врезал как следует?

— Понимаешь, я люблю Ортанс.

— Хочешь, я поговорю с ней?

— Нет-нет. Только не это.

Я начал разыгрывать из себя идиота.

— Видишь ли, я чувствую, что она еще вернется ко мне.

Она посмотрела на меня. Потом улыбнулась. У нее было доброе лицо, у Элизы. Немного красноватое, как и у сестры, но с задиристым носиком.

— Тем более что ты не замедлил утешиться.

Сначала я подумал, что она имеет в виду какие-нибудь слухи, которые могли дойти до нее, про Розу. Но это было не так. Она думала всего лишь о своем заде и о моем маленьком упражнении с ним. Просто невероятно, какие все-таки люди тщеславные. По ее мнению, потрогав десять сантиметров ее юбки, я уже должен был утешиться. Просто невероятно. Как будто в мире только это и существовало: ЕЕ ЗАД.

ГЛАВА XXXI

Но что начинало угнетать меня, так это их блаженный вид. Вид счастливых людей. Вид довольных людей. Мне кажется, Ортанс даже пополнела от этого. У нее улучшился цвет лица. По вторникам и пятницам, вернувшись вечером домой, я находил ее играющей с малышкой, напевающей песенку. Я поддразнивал ее, но безрезультатно. К счастью, Дюгомье был более чувствительным. Так как он, разумеется, продолжал приходить также и когда я был дома. По вечерам или в воскресенье. Или даже приходил обедать. Ел за моим столом. Ну и наглость, если вдуматься! Время от времени он поглядывал на Ортанс. Бросал на нее тяжелый, пристальный взгляд. Причем глупый. Он походил на хорошего мужа, довольного своей судьбой. Это, естественно, раздражало меня. Поставьте себя на мое место. Тогда я начинал разговор:

— Вам бы надо жениться, господин Виктор. Это же ведь не жизнь. Вчера вечером, в постели, я говорил об этом Ортанс.

— Вы уделяете мне слишком много внимания, Эмиль, — сказал он с недовольным видом.

А я продолжал:

— Посмотрите, например, на меня. Каждый вечер, ложась спать, что я нахожу в моей постели? Такую вот красивую женушку, как моя Ортанс. Вы не находите, что это приятно?

— О! Я уверен в этом.

— А без этого кто я такой? Бедный сирота. И нужно было бы еще ходить к проституткам. В грязные кабаки. Где можно подхватить какую-нибудь болезнь.

Ортанс начинала с беспокойством посматривать на него, на своего Дюгомье. Но он возмущался:

— Ничего подобного. Проститутки — это не мой жанр.

— А как же вы тогда устраиваетесь? Может быть, они вам не нужны, женщины? Есть, похоже, такие мужчины. Им не нужны женщины.

— Мой дорогой Змиль, вы задаете нескромные вопросы.

— Эмиль, — призывала Ортанс.

— А что? Какие секреты между друзьями? К тому же, вы знаете, господин Виктор, я все разгадал. О! Я все разгадал.

Я делал паузу. Снова зажигал трубку. Я выжидал.

— Славная трубочка.

— Что вы разгадали, мой дорогой Эмиль?

Глупый Дюгомье. Ему не удавалось даже спросить так, чтобы голос не дрожал.

— Э, должно быть, когда человек попробует цветную женщину, то другие его уже не интересуют. Это правда?

— Я никогда не имел дела с цветной женщиной.

— Нет? Запах, может быть, не нравится?

Но все это… Я согласен, это действовало им на нервы. Но у них оставались их вторники и пятницы. Вот что надо было бы им еще отравить.