На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

Время шло к вечеру. Полк идет походной колонной на юго-восток, имея целью своего пути район леса южнее населенного пункта Куппаниескотти. Я еду в головной машине. Достав из сумки чернильный карандаш, пытаюсь писать письмо своей матери. Панченко, крутя баранку, изредка поглядывает на меня и понимающе подмигивает. О чем же писать? «Противник бежит так, что мы едва поспеваем за ним на машинах. По дороге финны бросают вещевые мешки, шинели и убитых». Перечитав написанное, я сам удивился той чуши, которую сообщал своей матери. Ну а что я ей мог написать еще?! Она бы все равно меня не поняла. И я оставил все, как есть. Добавив только, что нас отводят в резерв, а это место вполне безопасное. Оторвавшись от письма, сверяюсь с картой. Мы едем по Выборгскому шоссе, пересекаем линию Приморской железной дороги, справа хутор Лиматта, развилка дорог и поворот влево, пересекаем железную дорогу Ленинград – Выборг, а через два километра пункт нашей дислокации.

Дивизионы размещаются лагерным порядком, люди приходят в себя от суматохи и нервного перенапряжения. Повара готовят сытный ужин. А радисты ловят сообщение о том, что приказом Верховного главнокомандующего нашему полку присвоено наименование «Выборгский».

22 июня. Проснулся поздно. Надо же, ночь спал в белье под одеялом, ноги не томились в сапогах, а тяжелая револьверная кобура не оттягивала пояса. С улицы тянет странной, непривычной тишиной, и лишь изредка слышится смех солдат и отдельные нелепые выкрики, свидетельствующие о веселом расположении духа.

– Что там? – спросил я у Середина.

– Бани на озере топят, а ребятня так на озере купается.

Бани топят – это хорошо. Мыться будем: смоем, наконец, заскорузлый пот боевых десяти дней. Одевшись, я вышел на улицу. Вода в озере Меттон-ярви синяя-синяя, прозрачная, глубокая и холодная. Но солдаты купаются в ней, стирают белье, гимнастерки, портянки. День выдался солнечный, но облачный и ветреный. Воздух чистый, напоенный ароматом трав и запахами леса, а дали ясные и густые по цвету. Когда же скрывается солнце и наползают глухие, черные тени, становится угрюмо и холодно. И все-таки, несмотря на угрюмую суровость пейзажа, на душе тепло и отрадно. И кажется, что основные трудности где-то уже позади.

Около полудня приехали какие-то люди из политотдела армии со странной просьбой выделить для киносъемок несколько солдат и офицера. И Шаблий не нашел ничего лучшего, как послать меня в сопровождении нескольких разведчиков.

– Ничего, ничего, – сказал он, смеясь, – тебе все равно делать нечего, дети у тебя не плачут, забот о подразделении у тебя нет. Так что давай езжай, проветрись, людей посмотри, себя покажи.

В Выборге съемочная группа военной кинохроники снимает эпизод «штурма города». На одной из площадей городской окраины стоит танк на фоне горящего здания. Как потом выяснилось, дом этот специально облили горючей смесью и подожгли. По ходу дела солдаты должны бежать мимо танка, по диагонали площади в направлении горящего дома. Режиссер в военной форме распоряжался съемками. Я встал в стороне и наблюдал – бегать вместе с солдатами я отказался наотрез. Режиссер скептически окинул меня взглядом, отвернулся и более не обращал на меня никакого внимания. На его гимнастерке поблескивали серебром и рубиновой эмалью два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны.

20 июня 1979 года на юбилейной встрече ветеранов войны в Выборге нам показывали фильм «Бои на Карельском перешейке». И я увидел среди отснятого материала эпизод с горящим домом и бегущими мимо танка нашими солдатами. Мне стало смешно. А люди, смотревшие этот фильм, все принимали за чистую монету.

23 июня. Сразу же после завтрака Шаблий вызвал меня к себе в автобус:

– Поедешь со мной к Михалкину. Захвати все нужные бумаги. Готов будь через двадцать минут.

Сложилось так, что из всех адъютантов штаба полка я остался один. Коваленко временно на дивизионе. Авенир Герасимов что-то там выколачивает в тылах армии. Собрав с помощью Сереги Попова нужные документы в одну папку и переодевшись в выходной костюм, я был готов для явки к начальству. Володька Колодов, доверенный шофер командира полка, возился у своей старой эмки, совершенно разбитой и никуда не годной.

– Довезешь? – спрашивает Шаблий. – Не сядем где-нибудь по дороге? Учти, генерал вызывает!

– На дороге не сядем, за это ручаюсь, – отвечает Володька разбитным тоном, – а насчет болот и кривых проселков не знаю.

– Ладно, поехали. Ты взял все, что нужно? – обратился Шаблий ко мне.

Я утвердительно кивнул. Эмка зафыркала, зачихала, качнулась, дернулась и, скрипя железом, стала выбираться на дорогу. До Выборга ехали молча. Шаблий, очевидно, обдумывал возможные варианты разговора с генералом. По приезде в Выборг выяснилось, что штаб артиллерии находится где-то в пути и Михалкина следует искать по дороге.

– Где же нам теперь искать его? – недоумевает Шаблий.

– Найдем, товарищ майор, – фамильярно отшучивается Володька, – с-под земли достанем.