На волнах Великого (СИ)

В его глазах горел радостный пьяный блеск. Брагинский с трудом осознавал, что этот взгляд ничуть не хуже взбешенного и яростного, к которому он столь привык за столько лет. И это осознание было настолько же неправильным, как и пьяные разговоры, и выпивка одна на двоих, и карты вместо ружей.

***

— На абордаж!

Иван стоял на палубе у дальнего борта и наблюдал за всем со стороны. Это было столь странным и непривычным, что в голову закрадывались невольные мысли о нереальности происходящего. Вот с брига полетело еще одно ядро из пушки, вот крюки впились в борт чужого барка, а пираты во главе с самим Джонсом устремились на палубу. Они кричали, топали, стреляли из мушкетов и пистолей в надежде сильнее запугать, и команда противника — торговцы и совсем молодые моряки, — сдалась слишком быстро. И все же Иван видел, с каким азартом сражался на той стороне Джонс, как этот птенец бросался без страха вперед, но постепенно учился рассчитывать свои силы, не быть столь опрометчивым и предсказуемым. Это выглядело красиво. Его руки, покрытые кровью и нахальный взгляд собственника, властителя происходящего. Истинный пират, коим взрастил его с детских лет почивший Артур Керкленд, давний враг Брагинского.

Артур был Золотым королем морей, Альфред же рос его законным преемником, хоть пока еще лишь учился летать по волнам птицей. Брагинский знал — тот взмоет однажды ястребом ввысь, и легенды поплывут по волнам быстрее самой «Мечты». Но это будет лишь спустя много лун, а пока Альфред самодовольно и вальяжно общался со сдавшимся капитаном и шел следом за ним, пока вся команда устремилась в трюм за добычей.

Иван постоял еще немного на палубе, и неторопливо пошел к себе вниз. Он с улыбкой размышлял о том, что видел в Альфреде самого себя лунами ранее и это странное сходство, этот азарт и жажда приключений, тянули к нему все сильнее. И если несколько лун назад Брагинский считал, что потерял абсолютно все в пучинах океана и лапах Морского Короля, то теперь думал, что судьба не просто так свернула именно в это русло. Рядом с Альфредом было на удивление правильно, и это даже больше не пугало Ивана, как прежде.

— Иван!

Альфред радостный и довольный, влетел в трюм, едва ли не оскальзываясь на ступенях. Брагинский поднял удивленный взгляд и затушил сигару до лучших времен, вглядываясь в полумрак. Джонс был взмылен после захвата чужого корабля, покрыт кровью и темными разводами грязи, но ясный взгляд голубых глаз горел неподдельным огнем.

— Поздравляю с добычей, — Иван говорил в привычной ленивой манере, хотя сам невольно засматривался этим румянцем на покрытых алыми каплями щеках и ярким огнем глаз.

Альфред, южанин по крови, и сам был огнем, вспыхивал пламенем эмоций и палил собой все. Иван, привыкший к строгой ледяной сдержанности порой боялся обжечься, но на деле лишь сильнее тянулся к этому живому и чистому пламени, которое отогревало ледяное сердце все сильнее и завлекало за собой.

— Ты должен это увидеть! — Альфред горел своим детским нетерпением и едва ли способен был еще устоять на месте.

Иван покачал головой, но все же грузно поднялся и поспешил за сэром Джонсом, цокая своей деревянной ногой.

В дальней части трюма все сверкало в полумраке. Торговый корабль запада оказался не просто богатым на товары, он точно сделан был из золота. Так, во всяком случае, казалось Брагинскому, который смотрел на обилие сундуков, доверху наполненных камнями и украшениями. Альфред же и вовсе подбежал к одному из них, выхватывая перстни побогаче и украшая ими пальцы.

— Ты представляешь, сколько можно купить на все это? Да короли не живут так богато, как заживем мы на «Мечте» и всяком берегу, что приютит наши корабли! — его азарт, кажется, распалялся все сильнее.

В окружении этого золота, Брагинский больше всего прочего смотрел лишь в эти глаза, наполненные жизнью, жаждой, радостью и лукавством. Альфред продолжал говорить, не замечая, как цокает деревянная нога по палубе и остановился, лишь когда Иван замер напротив в паре дюймов от него.

— Ты представляешь? — повторил Альфред, но голос его чуть сел не то от эмоций, не то от удивления.

— Представляю, — Иван потянул капитана за измазанную рубаху и впился в губы, желая хоть ненамного приблизиться к этим эмоциям, впитать их в себя.

Джонс отдался поцелую всецело. Жадный, трепетный, горячий, он распалял нутро похлеще рома и всего пережитого азарта во время боя. Этот жар лишал рассудка сильнее всех золотых вокруг. Драгоценные перстни, слишком большие, полетели с пальцев на пол небрежно вместе с лишней одеждой. Рубаха стянута была слишком неловко и быстро, а Джонс горячим телом уже вжимался в Брагинского, впечатывая его в неровные стены трюма, пока тот расчерчивал яркими царапинами спину Альфреда. Все это походило на опьянение, вот только пьянило желание и животное вожделение, пьянил азарт, жажда сражения, пусть это сражение и было без проигравших, пьянила яркая всепоглощающая страсть.

— Тут слишком темно и неудобно, — шептал чуть позже Альфред, когда Брагинский затягивал завязки на поясе штанов и неловко садился на пол.