На волнах Великого (СИ)

— В этом есть своя разбойничья романтика, — усмехался он и затягивался снова сигарой, с удовольствием выдыхая едкий дым в воздух. — Золото, запах мокрого дерева и соленой воды, запах крови… По-моему просто прекрасно.

— А в каюте есть ром, — Альфред уже возвышался рядом и улыбался широко и хитро.

— А вот это дельное предложение, — кивнул, будто задумчиво, Иван, очерчивая ладонью подтянутые бедра. — Что ж, тогда идем!

Альфред уже протянул ладонь, но Брагинский лишь мотнул головой и поднялся, опершись на стену.

— Я все еще твой враг, птенец, — легко усмехнулся он и гордо поднял голову.

— К врагу не поворачиваются спиной, — хмыкнул Джонс в ответ, жадно рассматривая бледную кожу, покрытую шрамами.

Иван лишь подкинул ему рубаху с камзолом, прихватил свою одежду и двинулся наверх. Яркое солнце ударило по привыкшим ко тьме глазам, но Брагинский лишь подставил ему лицо, втягивая сладостный запах океана, прежде чем двинуться вперед. На палубе суетились в своем веселье пираты, на «Ласточке» и «Мрачном», плывшим по обоим бокам «Мечты», и вовсе горланили песни, и в этот миг Брагинский чувствовал, что находится именно там, где нужно. Сзади звонко рассмеялся показавшийся Джонс, команда заулюлюкала вслед своему капитану, который вновь паясничал и махал треуголкой, а сам Ваня впервые смеялся вместе со всеми. Это ли было счастьем? Брагинский не знал, но искренне радовался именно этому мигу.

***

«Мечта» стояла в прибрежной гавани Зеленого острова, который по праву считался пиратским. Герцогства на нем давно уже получали немаленькие взятки от пиратов и закрывали глаза на всю торговлю, сколь бы грязной она не была. А потому корабли с черными флагами были здесь делом обыденным и привычным.

Брагинский смотрел с корабля на водную гладь и неровный берег, заставленный сплошь небольшими домами. Он успел порядком соскучится по суше за те восемь лун, которые провел с Джонсом на корабле, но Альфред разумно не допускал Ваню к берегу. Это было едва ли не единственным ограничением, которое исключало любую возможность побега. Сейчас на палубе было почти пусто, лишь Мэттью Уильямс, капитан «Ласточки» и родной брат Джеймса, прикорнул у самого борта. И все же сон его был чутким, а потому Брагинский даже не решался на вероломную попытку вырваться на свободу.

Солнце уже клонилось к закату, когда «Ласточка» и «Мрачный» медленно отчалили от берега и двинулись к кораблю. Иван усмехнулся и поднял взгляд вверх, где кружились по сумеречному небу белые крикливые чайки. Волны покачивались слабо и умиротворенно, но вдруг среди белых точек промелькнула темная, нездешняя. Брагинский потянулся к поясу, где всегда пристегнута была теперь заместо сабли подзорная труба. Темная птичка все приближалась, опускалась ниже и летела прямо к Ивану. Тот обернулся спешно на дремлющего Уильямса, на далекие еще корабли и вытянул руки, куда тут же опустился небольшой буревестник.

— Быть того не может… — Иван торопливо отвязал клочок пергамента, пробежался взглядом по ровным строчкам и сердце заколотилось сильнее в груди.

Он не мог сдержать улыбки, когда отпускал птичку прочь, но стоило Джонсу ступить на палубу, как на лице Брагинского вновь лежало лишь ленивое спокойствие. Команда, принявшая его, вновь веселилась, красуясь тяжелыми кошелями на поясах, сам Джонс сверкал новыми перстнями на грубых пальцах, а внизу, за бортом, размокал и стирался клочок пергамента, отправленный в морскую пучину.

***

— Я никогда не спрашивал, как это случилось? — Альфред стоял у борта и смотрел на полную луну, что отражалась в ряби океана. Вся команда спала беспробудным сном, а потому на палубе кроме него и Ивана не было больше никого.

— Это? — Брагинский задумчиво поцокал левой ногой и вздохнул: — Когда ты молод, то думаешь, что все лежит у твоих ног и нет ничего, что остановило бы тебя, — задумчиво проговорил он, подпирая ладонью голову. — Это плата за мою беспробудную глупость и наглость, а еще за излишнее бахвальство, — он улыбнулся чуть шире и искоса взглянул на внимавшего Джонса. — Я возомнил, что без проблем смогу забрать себе военный корабль у опытного капитана. Меня даже пытались отговорить от этого безумия, но я был слишком молод, горяч душой и импульсивен. Жизнь поставила на место весьма жестоко: я потерял корабль, часть команды, часть ноги и лишь

чудом оказался на берегу, где меня приютила какая-то богом забытая старушка. Потом меня отыскала Юльхен с братом, потом по кусочкам я нашел себе новую команду, но с тех пор никогда не пытался больше прыгать выше головы, — Брагинский вновь посмотрел вдаль и в глазах его заплясали знакомые азартные искорки. — Однако со временем я все же отомстил тому капитану и забрал его фрегат. И «Ледяной», некогда принадлежавший северянам, с тех пор служил мне верой и правдой.