На волне космоса

Ронни затаил дыхание. Ноги у него стали такими же бессильными, как стволы засохших деревьев.

— Ронни! Сойди сюда!

* * *

Как автомат, Ронни двинулся из спальни. Он ступил на большой серебристый круг на площадке. Автолестница зажужжала и включилась под его тяжестью.

Слева на стене он видел калейдоскопическое мелькание старых маминых картин, копии картин средневековых мастеров, таких, как Рембрандт, Ван-Гог, Сезан, Дали. Ему казалось, что лица смеются над ним. Ронни чувствовал себя, как раненая птичка, падающая с неба.

Он увидел отца и мать: они ждали его.

Круглые мамины глаза были полны тумана и печали. Она не позаботилась пригладить свои короткие темно-русые волосы, как делала всегда, когда отец возвращался домой.

А отец, красивый в своей черной, как ночь, плотно прилегающей к телу форме Пентагона, казался враждебным пришельцем с прищуренными глазами, похожими на черное пламя.

— Это правда, Ронни? — спросил отец. — Ты действительно… действительно читал книгу?

Ронни проглотил что-то застрявшее в горле и кивнул.

— Господи! — прошептал отец. Он глубоко перевел дыхание и, присев на корточки, взял Ронни за руки и заглянул ему в глаза. На мгновение он снова стал добрым, все понимающим папой, которого Ронни знал. — Расскажи мне об этом, сынок. Где ты достал книгу? Кто научил тебя читать?

Ронни старался удержать дрожь в ногах.

— Я… Папа, ты ничего не сделаешь, правда?

— Это останется между нами, сынок. Никто другой нам не нужен.

— Так вот, это был Кении Дэвис. Он…

Папины пальцы крепче сжались на руках Ронни.

— Кении Дэвис! — гадливо повторил он. — Негодный мальчишка! У отца Дэвиса всю жизнь не было работы. Никто никогда даже не предлагал ему работу. Весь город знает, что он — Читатель!

Мама сделала шаг вперед.

— Дэвид, вы обещали, что будете разумны. Вы обещали не сердиться.

Отец проворчал:

— Хорошо, сынок. Продолжай.

— Ну вот, один раз после школы Кении сказал, что покажет мне что-то. Он повел меня к себе домой…

— Ты был в этом логове? Ты действительно…

— Дорогой, — сказала мама, — вы обещали.

Минутное молчание.

Ронни продолжал:

— Он повел меня к себе домой. Я познакомился с его отцом. Мистер Дэвис очень интересный. У него есть борода, и он рисует картины, и он собрал чуть ли не пятьсот книг.

Голос у него замер.

— Продолжай, — сурово приказал отец.

— И я… и мистер Дэвис сказал, что научит меня читать, если я обещаю никому не рассказывать об этом. И он учил меня понемножку каждый день после школы. Ах, папа, читать книги так интересно! Они рассказывают такое, что не увидишь в видео и не услышишь с пленок.

— И давно это началось?

— Д-два года назад.

Отец поднялся, сжимая кулаки, с опустошенным взглядом.

— Два года… — выдохнул он. — Я думал, что у меня хороший сын, а уже два года… — Он недоверчиво покачал головой. — Может быть, я сам виноват. Может быть, не надо было приезжать в этот городок. Нужно было остаться в Вашингтоне, не ехать…

— Дэвид, — очень серьезно, словно молитву, произнесла мама, — ему ведь не нужно будет промывать память.

Отец взглянул на нее, нахмурясь. Потом взглянул на Ронни. Голос у него был мягкий, но зловещий, как отдаленный рокот грома:

— Не знаю, Эдит. Не знаю.

* * *

Отец подошел к своему креслу у камина. Он опустился в его мягкую губчатую пластмассу и вздохнул. Потом прошептал что-то в маленький шарик микрофона сбоку у кресла. Металлическая рука, высунувшись, поднесла ему к губам зажженную папиросу.

— Поди сюда, сынок.

Ронни подошел и сел на скамеечку у ног отца.

— Может быть, я неясно объяснил тебе, Ронни. Видишь ли, ты не всегда будешь мальчиком. Когда-нибудь тебе придется самому зарабатывать себе на жизнь. У тебя есть только два выхода: ты будешь работать или в правительстве, как я, или в какой-нибудь корпорации.

Ронни мигнул.

— Мистер Дэвис не работает ни в правительстве, ни в корпорации.

— Мистер Дэвис — ненормальный, — отрезал отец. — Он отшельник. Никакая приличная семья не впустит его к себе в дом. Он сам выращивает себе пищу и иногда ухаживает за чужими садами. Для тебя я хочу большего. Я хочу, чтобы у тебя был свой дом и чтобы люди тебя уважали.

Отец яростно затянулся папиросой.

— А ты ничего не сможешь добиться, если люди узнают, что ты был Читателем. Это не забудется никогда. Как бы упорно ты ни старался, правда всегда выплывет. — Он откашлялся. — Видишь ли, когда ты поступишь на работу, то весь материал, с каким тебе придется иметь дело, будет помечен. Он будет Ограниченного пользования, Полусекретный, Секретный, Очень секретный. И весь этот материал будет письменный. Где бы ты ни работал, когда-нибудь тебе попадется такой материал.

— Н-н-но почему это должно быть секретом? — спросил Ронни.

— Потому что у корпораций есть конкуренты, а у правительства есть зарубежные враги. В материале, который тебе попадется, может описываться тайное оружие, или новая технология, или планы реклам на будущий год, может быть, даже схема… гм… ликвидации соперника. Если все это станет общеизвестным, может появиться критика, противодействие; оппозиция некоторых групп. Чем меньше люди знают о вещах, тем лучше. Поэтому мы должны держать все в тайне.