На волне космоса

— Вы заинтересовали Ронни старинными вещами. Для ребенка в период формирования характера в хорошем доме вещи означают мир и безопасность. Ронни с самого рождения приучен любить старинные вещи. Естественно, что он заинтересовался книгами. А мы были слишком глупы, чтобы догадаться об этом.

Мама прошептала хрипло:

— Я сожалею, Дэвид…

В глазах у отца сверкнул горячий гнев.

— Сожалеть недостаточно! Разве вы не видите, что это означает? Ронни придется начать всю жизнь заново.

— Нет, Дэвид, нет!

— А мне в моем положении нельзя иметь восьмилетнего сына с разумом новорожденного. Его нужно бросить, Эдит, другого выхода нет. Мальчик может начать жизнь сызнова в реформатории после полной отмывки памяти. Он никогда не будет знать о нашем существовании и никогда больше не помешает нам.

— Не надо, Дэвид! Я не позволю…

Он ударил ее ладонью наотмашь. В горячем, напряженном воздухе словно прозвучал револьверный выстрел.

Отец стоял теперь, словно колосс, изваянный из черного льда. Правая рука у него была поднята, готовая ударить снова.

Потом рука упала. Мысли словно занялись другой проблемой, другой идеей.

Он схватил со скамеечки одну из книг.

— Эдит, — жестко произнес он, — что именно читал Ронни? Как называется книга?

— «При… приключения Тома Сойера», — ответила мама сквозь рыдания.

Он схватил вторую книгу, держа перед ее блуждающим взглядом.

— А эта как называется?

— «Тарзан у обезьян». — Мамин голос был едва слышным хрипением.

— Кто ее автор?

— Эдгар Райс Берроуз.

— А эта?

— «Волшебник из страны Оз».

— Кто ее написал?

— Фрэнк Баум.

Он швырнул книги на пол. Он отступил. Его лицо было маской, где скорбь сочеталась с презрением и яростью.

— Эдит! — Он выплюнул это имя, словно оно жгло ему язык. — Эдит, так вы умеете читать!

* * *

Мама сдержала рыдания. Щеки у нее были белые как мел, и на них виднелись влажные полоски.

— Простите, Дэвид. Я никогда никому не говорила, даже Ронни. Я не прочла ни одной книги, я даже не видела ни одной с тех пор, как вышла за вас замуж. Я старалась быть хорошей женой…

— Хорошей женой! — фыркнул отец. Лицо у него было такое страшное, что Ронни отвернулся.

Мама продолжала:

— Я… я научилась еще в детстве. Я была маленькая, вроде Ронни. Вы знаете, какими дети бывают, — беззаботными, жадными к запретному.

— Вы лгали мне! — резко произнес отец. — Вы десять лет лгали мне! Почему вы захотели уметь читать, Эдит? Почему?

Мама некоторое время молчала. Она дышала тяжело, но больше не плакала, она стала успокаиваться, и впервые за весь этот вечер Ронни не видел страха у нее в глазах.

— Мне захотелось уметь читать, — произнесла она спокойным и гордым голосом, — потому что, как сказал Ронни, это интересно. Видео — это красиво, со всеми своими танцовщицами и влюбленными, индейцами и межпланетчиками; но иногда хочется большего. Иногда хочется знать, как люди чувствуют и как они думают. И есть красивые слова и красивые мысли, как бывают красивые картины. Услышать их и петом забыть — этого мало. Иногда хочется сберечь слова и мысли и держать их при себе, потому что тогда кажется, будто они ваши собственные.

Ее слова эхом отдавались в комнате, пока их не поглотило неутомимое тиканье часов. Мама стояла, выпрямившись, ничего не стыдясь. Отец медленно все снова и снова переводил взгляд от Ронни к маме, к часам.

Потом он сказал:

— Уходите.

Мама взглянула не понимая.

— Уходите. Оба. За своими вещами пришлете позже. Я не хочу больше видеть вас ни минуты.

— Дэвид…

— Я сказал — уходите!

Ронни и мама покинули дом. Ночь была темная, поднимался ветер. Мама дрожала в своем легком домашнем платье.

— Куда нам идти, Ронни? Куда, куда?..

— Я знаю куда, мама. Я думаю, мы сможем остаться пока там.

— Пока? — повторила мама. Мысли у нее словно застыли от холодного ветра.

Ронни повел ее по холодным, ветреным улицам. Огни города остались позади. Под ногами была грязная, неровная проселочная дорога. Они подошли к маленькому, грубо сколоченному домику в глубокой тени эвкалиптовой рощицы. Окна домика были похожи на дружеские глаза, полные теплого, золотого света.

Через мгновение дверь открылась, и навстречу выбежал маленький мальчик.

— Хелло, Кении!

— Хелло… Кто это? Твоя мама?

— Да. Мистер Дэвис дома?

— Конечно.

На пороге появился улыбающийся молодой человек с добрым бородатым лицом.

Ронни и мама вошли в дом.

Кшиштоф Борунь

(ПОЛЬША)

Фантом

— Уверяю тебя, бывают случаи, для которых не подыщешь подходящей полочки. Взять хотя бы дело Бальдера. Что это — несчастный случай, убийство или самоубийство?

Ты не слышал об этом деле? В то время ты еще под стол пешком ходил. Впрочем, в печать не просочилось и десятой доли правды. Официально сообщили, что это была просто случайность, и все тут…