На восток

Одну такую посудину случайно протаранил «Грозный», когда оба эсминца вслед за миноносцами направились к батареям на разведку. Хотя удар получился скользящий, деревянный корпус не выдержал, и она пошла ко дну, но двоих человек экипажа успели поднять на палубу. Они абсолютно не сопротивлялись, не имели никаких признаков принадлежности к флоту или армии, были безоружны и напуганы. Обоих сразу уволокли вниз, заперев в разных каютах. Несмотря на всю свою несуразность, они являлись ценными пленными, способными прояснить неясные моменты, которых становилось все больше. А впереди стреляли, чаще и сильнее.

В ходе допросов, проведенных уже утром, выяснилось, что оба пленных обычные рыбаки, как и все другие участники той мистической атаки, срочно мобилизованные на военную службу только накануне вечером личным распоряжением начальника военно-морского района Оминато.

Им объявили, что идет война, и для победы в ней, во имя императора, сегодня от всех его подданных требуется совершить подвиг. Военные власти берут под свою защиту семьи рыбаков, а их суда с экипажами реквизируют в интересах обороны. Перед более чем тремя сотнями набранных таким образом к вечеру джонок и небольших шхун ставилась задача после получения приказа развернуться в цепь и форсировать пролив Таиродате в северном направлении. После выхода в пролив Цугару разрешалось рассыпать строй и уходить под берег искать укрытие по своему усмотрению.

Как и ожидалось, в искусственно устроенной японцами темноте затаился враг. Миноносцы с ходу врезались в строй небольших вооруженных судов, сразу открывших частый огонь и озаривших все вокруг ракетами и прожекторами. Кроме того, открылось сразу два мощных боевых прожектора с берега, и батареи включились в перестрелку.

Комендоры «Нахимова» увидевшие, наконец, цели и для себя, тут же открыли огонь. Быстро накрыв и погасив прожекторы на берегу, после чего продолжили бить по вспышкам дульного пламени. Стрелять в собачью свалку, в которую сразу превратился бой миноносцев, опасались.

А с японских укреплений в сторону пролива уходили одна за другой большие осветительные ракеты. Неспешно забравшись в верхнюю точку своей траектории или чуть раньше, они вспыхивали ярким светом, начиная медленный спуск, при этом заливая неестественным бело-голубым свечением волны под ними почти наполовину ширины водного пространства.

Это позволяло батареям, даже без прожекторов, вести прицельный огонь по миноносцам, полностью игнорируя наш обстрел. В сочетании с активным маневрированием противостоящих им шустрых вооруженных пароходиков, стремящихся любыми способами не пропустить их к югу, в том числе и подставив свой борт, это вынудило Андржиевского отдать приказ об общем отходе. Повреждения имелись у всех, но обошлось без серьезных.

После поданного ракетами сигнала миноносцы и эсминцы рывком вышли из боя, уйдя к востоку, а потом отвернув на север. Расчет на то, что этим маневром удастся накрыть вражеские суда, напавшие на катера, не оправдался. К тому моменту бой дозора и атаковавших его пароходов уже стих. Противник успел скрыться. Никто не видел, когда и куда он ушел. При этом «двести пятый» случайно обнаружил и спас плававших в воде моряков с одного из наших потопленных катеров.

Недобитые русские шлюпки откатились к северу на полторы мили, прижавшись к скалистому мысу Тёго. За ним, на зажатом между горных скатов узком каменистом довольно пологом склоне, рассекаемом надвое скатывавшейся в воды Цугару речушкой, уже в сумерках успели организовать временный лагерь с кузней и кое-какими прочими ремонтными возможностями.

Им на смену двинулись катера из стоявшего там резерва, спеша заткнуть брешь, пока подранки подлатают-ся и переформируют свои порядки. Миноносцы также остались в устье пролива, контролируя его, пока «Нахимов», задробив стрельбу и соблюдая светомаскировку, менял позицию, сместившись к западу от того места, с какого вел обстрел батарей.