На восток

Быстро продвигаясь курсом, ведущим в пролив, броненосный крейсер и оба броненосца начали растягивать строй. При этом «Нахимов», бывший на полмили впереди, сразу держал руль прямо, чтобы пройти между подбитыми сторожевиками и быстро прикончить их, пока они не скрылись, используя батареи обоих бортов, и, в то же время, не подставляясь под бортовой огонь с них. Еще не приведенных к молчанию мелких пушек не опасались, но сохранялся риск нарваться на мину. Если у них есть аппараты, то торчат они, скорее всего, именно побортно.

Следом, глубоко вспахивая волны форштевнями, спешили «Николай I» и «Наварин», вильнувшие вправо, чтобы подойти ближе к берегу. Сейчас они уже ворочали на северо-восток, закрывая от брандвахты своими корпусами пароходы с пехотой. Развернув массивные башни на правый борт и изготовив все казематные орудия к стрельбе, ждали только сигнала, подтверждавшего, что на линии огня нет никого из наших. С них сверкал ратьер, передавая приказ эсминцам: «обозначить себя».

Как только чуть правее вспышек очередного японского залпа мигнули их позывные, главные калибры обоих броненосцев изрыгнули языки дыма и пламени. Саму цель ни наводчики, ни артиллерийские офицеры в рубках и на мачтах броненосцев все еще не наблюдали из-за дымки и тени от высокого берега. Тем не менее «Николай I» и «Наварин» дружно выпустили ровно половину снарядов, уложенных в казенники башенных пушек еще во Владивостоке, в надежде компенсировать неизбежно низкую в таких условиях точность мощностью используемых боеприпасов. Тяжкий грохот трех двенадцатидюймовок почти сразу дополнился рокотом казематных и противоминных батарей правых бортов.

Однако надежды не оправдались. Снаряды бесследно канули во мгле, а японские пушки били с прежней частотой. Пришлось повторить, потом снова и еще раз. Дав в общей сложности еще по три полузалпа главным калибром и восемь полных бортовых из казематов, наблюдали всего несколько разрывов в направлении цели. Были эти разрывы прямыми попаданиями или крошили скалы на берегу, не видели, но огонь противника прекратился.

Тем временем «Нахимов», оказавшийся севернее, уже практически прикончил обоих подранков, оставленных ему Андржиевским. Они беспомощно дрейфовали и хорошо горели, а тот, что был ближе, начинал заваливаться на левый борт, погружаясь носом. По ним больше не стреляли, давая возможность спастись остаткам экипажей. Часть шлюпок на сторожевых судах, похоже, уцелела, и их теперь спешно вываливали за борт.

Главные силы вели бой, поэтому останавливаться и тратить время на спасение не могли. Но в то же время пленные точно были бы не лишними, причем как можно скорее. С «Николая» передали на замыкавшие штурмовую колонну транспорты приказ: «Собрать выживших и срочно отправить миноносцем на флагман». Они точно должны были что-то знать о системе береговой обороны не только в устье, но и дальше в проливе.

К моменту прекращения стрельбы у мыса Таппи замедлившиеся пароходы с пехотой и начавший выдвигаться вперед, обходя их с левого борта, «Днепр» отставали от главных сил уже на три мили, вытянувшись в неровную колонну. В дымке, испачканной черными разводами от сожженного угля и бурыми выхлопами из стволов пушек, их едва было видно за кормой броненосцев, начавших углубляться в пролив, где тумана не оказалось вообще.

Считая, что у западного устья Цугару целей для тяжелых кораблей больше не осталось и что транспорты теперь в безопасности, Небогатов приказал «Бодрому» держаться рядом с ними для связи и охраны, отправив оставшиеся два эсминца полным ходом вперед на разведку окрестностей Хакодате. После им предстояло проскочить весь пролив насквозь, выйдя к его восточному устью, пока основные силы будут продвигаться напрямую к этой крепости, а Энквист с приданными десантными пароходами займется заливом Мутсу.

Так было по плану. Но японцы возражали. Большие корабли уже начали снова собираться в колонну, правя прямиком на мыс Хакодате, все так же держа четырнадцать узлов на лаге, когда брандвахта у мыса Таппи, считавшаяся подавленной, неожиданно открыла огонь по транспортам, опрометчиво приблизившимся к ней. С броненосцев видели, как всплески двухорудийных залпов часто вставали вокруг головного «Фальке», а вот их автора уже совсем не могли разглядеть. Только слабые отсветы его артиллерийского огня в прибрежном тумане.

Это было похоже на пристрелку, сразу после завершения которой с замиранием сердца все ждали залпа какой-нибудь засадной батареи. Небогатов невольно выругался, в сердцах «помянув коварных самураев недобрым словом», приказав броненосной колонне готовиться к развороту на обратный курс через левый борт для прикрытия конвоя. Другого способа сохранить его он просто не видел. А время уходило!