На восток

Скоро уже разглядели, что это большая шхуна, имевшая, видимо, и паровой двигатель. Между мачт возвышалась вяло дымившая труба. Заметив эсминец, парусник отвернул к японскому берегу, совершенно игнорируя передаваемый флагами и прожектором приказ немедленно убрать паруса и лечь в дрейф. Одновременно где-то совсем рядом заработала станция беспроволочного телеграфа.

Депешу сразу начали перебивать с миноносца, сорвав все пломбы, но, судя по тому, что с конвоя подали условный сигнал о работе чужой станции поблизости, не особенно преуспели в этом. Далековато еще было. Поскольку кроме удиравшей шхуны ни «Грозный», ни другие эсминцы не наблюдали больше ни дымка, ни паруса, предположили, что передатчик стоит именно на ней, и подняли ход до полного.

Быстро догоняя, с десяти-двенадцати кабельтовых дали первый предупредительный выстрел. Одновременно в очередной раз повторили ратьером и семафором требование остановиться, но японец его упорно игнорировал, продолжая «засорять» эфир. Но дистанция сокращалась, и скоро это стало бесполезно, поскольку станция миноносца гарантированно перебивала своего оппонента. С трех кабельтовых начали стрелять и пулеметы, дав две короткие очереди по парусам и рангоуту. Со шхуны в ответ немедленно защелкали винтовочные выстрелы.

«Грозный» ответил всем бортом, но из-за качки рассыпал снаряды довольно далеко по сторонам. Повезло! Спустя меньше минуты пара из них все же рванули рядом или вообще в корпусе. Над шхуной тут же взвился столб белого пара, видимо, пробили котел, а паруса послушно поползли вниз. Передачи оборвались.

Обстрел прекратили, но, помня о незадаче, приключившейся с «Днепром», и ожидая подвоха, эсминец осторожно приближался к дрейфующей шхуне со стороны ее высокой кормы, где не было видно ни пушек, ни пулеметов. Стволы всех орудий держали на цели, а абордажная команда, вооруженная винтовками, сидела в готовности. Укрывшись за кожухом котлов и дефлекторами, она также выцеливала любое движение на подозрительно опустевшей чужой палубе.

Несмотря на изрядное волнение, «Громкий» виртуозно притерся к борту, и на шхуну тут же перескочили вооруженные матросы. Скоро выяснилось, что на этой почти новой посудине стояло пародинамо с радиотелеграфом, а машины не было. Экипаж оказался гражданский и весь прятался в трюме, за исключением двух морских офицеров. Одного из них, лейтенанта, убило снарядом, а второго – какого-то несуразного мичмана, видимо, контузило, так как его тошнило, и он все время рыдал, без конца протирая свои очки.

Шхуну с оставшейся на ней для присмотра абордажной партией под парусами отправили к конвою, а «Громкий», получив приказ немедленно доставить пленного мичмана, резво побежал к флагману. До западного устья пролива Цугару оставалось еще около 90 миль, и встретить здесь противника никто не ожидал. Пленного требовалось срочно допросить. Возможно, впереди имелись еще какие-нибудь сюрпризы.

В два часа пополудни чуть оклемавшегося японца передали на «Николая», что оказалось весьма не просто. Мичман был далеко не юн и грузен телом. К тому же напрочь лишен морской сноровки. Пленным оказался 52-летний Накасоне Канеи. Он стал офицером японского флота всего три недели назад, когда его вместе с еще пятнадцатью служащими «Северной телеграфной компании» мобилизовали на флот для обслуживания радиотелеграфа.

Допросом выяснили, что шхуна принадлежала силам самообороны Хоккайдо и вместе с еще четырьмя такими же переоборудованными судами несла службу на подступах к Цугару. Будучи совершенно не морским человеком и оказавшись всего неделю назад в ее экипаже, Накасоне впервые вышел в море. Он сильно страдал от морской болезни, почти не спал, совершенно не мог есть. К тому же был вынужден терпеть постоянные насмешки от командира судна лейтенанта Яманага. Тот тоже был мобилизованным, но, в отличие от связиста, всю жизнь провел на кораблях, а когда был списан по болезни, преподавал в военно-морской школе в Хакодате.

Попав на борт броненосца, почти не реагировавшего на такое волнение, почтенный мичман скоро почувствовал себя много лучше и смог говорить. Не выдержав «пытки» двумя стаканами шустовского коньяка, влитыми в него для успокоения нервов, довольно охотно отвечал на вопросы и уже не плакал.

От него удалось узнать, что их флотилия базируется на порт Оминато, но о системе береговой обороны порта и пролива он ничего сказать не мог. Только видел, когда они выходили в море из Цугару, слева по борту у высокой горы стоял большой двухтрубный пароход, покрашенный под цвет берега за ним. Из-за этого он был почти не виден.

Во время двух учебных выходов по заливу Муцу Накасоне видел в Аомори около десятка небольших пароходов, чьи экипажи, по словам Яманаги, были укомплектованы мобилизованными гардемаринами старших классов военно-морской школы, которых он учил. Они постоянно приходили и уходили. Куда? Накасоне не знал.