На все четыре стороны

– Татарин? – переспросила меня бабушкина спина, активно работающая лопатками, просто мне удалось поймать ее на маршруте, догнать, но не обогнать. – А какой тебе Татарин нужен? Здесь их много – двое уже преставились, один сразу после войны, а другой в прошлом году, один лежит после инсульта, есть два брательника-алкоголика на Котовского, те не лежат, так лучше бы улеглись наконец. Есть один татарчонок – в ПТУ учится, есть который в детский сад ходит…

– Бабуль! Подожди чуток, не успеваю за тобой…

– Некогда мне ждать. У нас с этим строго!

– Бабушка! Да прошли уже времена, когда строго. Уже можно на пару минут опоздать – помер Сталин-то. А Берию так вообще расстреляли. Слыхала?

– Много ты понимаешь. – Бабушка резко остановилась и развернулась к внуку. – Ну чего тебе еще?

На изгибе левой руки – толстенная пачка отсортированных газет, журналов и писем, на правом плече – брезентовая сумка с заказными письмами и бандеролями, на лацкане темно-синей форменной курточки – бросающийся в глаза значок «Почта» с гербом СССР, стилизованный двумя краями под марочную перфорацию.

Бабуля даже не запыхалась. Невысокая, по-девичьему стройная, русые волосы заколоты в хвостик, зима, между прочим, а она без головного убора.

– Ты чего на маршруте с голой головой? – не удержался я. – Менингит разыскиваешь?

Бабушка прыснула.

– Ай да внучок! Подержи… аккуратно только, не урони.

Сунула мне свою газетную пачку. Ого! Килограммов восемь, не меньше. Достала из почтовой сумки теплый головной платок с орнаментами цветов на белом фоне и по-крестьянски завязала его себе под подбородком.

– Так нормально?

– Нормально, – проворчал я. – Глаз да глаз за тобой нужен.

Мне восемь, бабуле – на сорок лет больше. Да только в прошлое меня унесло тогда, когда мне было уже сорок девять, и получается – все же я ее старше… на чуть-чуть. Так что…

– Ну, так какой тебе Татарин-то нужен?

Иногда мне кажется, что Суворов, который Александр Васильевич, был таким же, как моя бабуля, – секунды на месте не устоит. И такой же сухонький, невысокий, резкий в движениях. Холерики, что с них взять?

– Бабушка! Я же объясняю, мне не по национальности нужен татарин, а по прозвищу. Кличка, погремуха, погоняло, если можно так сказать…

Бабушка усмехнулась.

И сразу стало понятно, что прекрасно ей известно, что такое «погоняло». Она с шестнадцати лет – боевая медсестра. И не просто в каком-нибудь тыловом госпитале, а здесь, в этих суровых местах, где камень не выдерживал, крошился, а люди стояли насмерть.

– Вот всех, кого я назвала, и кличут Татарами. Это и есть их прозвище. Так кто тебе нужен-то?

Нормально? Где-то тут живет шкет, у которого с детского сада уже есть кличка!

Я задумался.

– Мама сказала, что кто-то из этих «татар» приходил к ней в школу на «урок мужества», он был сильно изуродован, и еще – любил выпить на шару у пивной бочки на Супруна.

– Так это Нарбеков. Точно. Который парализованный лежит. Ильшатом зовут. – Бабушка резко повернулась и зашагала вперед. – Догоняй, я тебе сейчас дом покажу, где он живет. Сестра за ним ухаживает. А я пенсию туда заношу каждый месяц. Здесь, на Буденного.

Парализованный?

Не особо мне подходит, если правда. Но объяснять это бабушке…

Ладно, прогуляемся.

– Бабуль, а когда у этого Нарбекова инсульт был? Давно?

– Мм, а вот, почитай, когда Василий родился. В том же году.

Значит, лет пять назад. Так-так-так. Приблизительно в это же время, по информации нашего сурового партизана, мелким ситом вылавливали бывших фашистских пособников. Интересное совпадение.

– Вон видишь домище серый? За забором в два моих роста?

– Так это же «дом с павлинами»!

Легендарный дворец неизвестного буржуина, из-за высокого забора которого по вечерам слышны кошмарные вопли чудесных восточных птиц. А некоторым счастливчикам иногда удается узреть и самих павлинов, когда те гуляют по открытой террасе на втором этаже строения. Редко, правда. Наверное, экзотических куриц в жилой сектор особо-то и не пускают. Я даже догадываюсь почему.

– Ага, с павлинами. А за ним – пристройка небольшая. Там в нише забора есть отдельный вход, большой дом номер одиннадцать, а тот – одиннадцать «б», отдельный адресат. Вот там как раз и живут брат и сестра Нарбековы.

– Бабуль, ты иди, не буду тебя больше от маршрута отвлекать. Я гляну тут…

– Не лазай только куда не следовает! Ключи вот возьми от квартиры. Я минут через сорок закончу и дома буду, чайник разогрей – торт будем кушать, твой любимый испекла, «Наполеон» из теста песочного.

– О, класс!

– Ага, класс да квас, «ищи три года нас».

– В смысле, здорово. Тортик…

– Погодь. Держи вот.

– Что это?

– А на что похоже?

Вообще-то… на наручные часы. Очень старенькие и внешне неприглядные. Есть подозрение, что сей агрегат еще с военной поры. Раритет.

– Это мне?

– Тебе, носи, внучик. Бегаешь с какими-то делами, а часов нет. Времени не знаешь. Непорядок. Эти часики сносу не знают, заводи только каждый день.

– Спасибо, бабуля.

– Ладно, ладно лизаться, нежности все ваши… телячьи. Все, побежала. Не шали тут.

И действительно чуть ли не бегом рванула по своему набитому маршруту.