На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан

Как мыльный пузырь естественно лопается именно в тот момент, когда он раздут до крайнего предела, — так точно и товарищество «Северное Сияние» рухнуло немедленно вслед за тем, когда эпизод с магазинами «Бедного Лазаря» решительно склонил на его сторону весь Париж и победил недоверие в нему даже скептиков. Акции, накануне продававшиеся с большою премиею, внезапно упали, скоро спустились на треть номинальной цены, а затем уже и вовсе не находили покупателей. Газеты, до сих пор стоявшие горою за него, повернули круто в противоположную сторону.

Товарищество объявило себя несостоятельным и прекратило платежи. Чебоксарский был объявлен должником общества на всю сумму, уплаченную за него Зое Евграфовне, в обеспечение чего и было задержано следовавшее ему жалованье, а всё полученное он истратил на жизнь и на устройство модели нового и окончательного своего образца…

Это затмение «Северного Сияния» наделало много шума в Париже. О нем говорили всюду с понедельника до четверга. В пятницу внимание публики было отвлечено крупным политическим скандалом; но выражение «фонарь Чебоксарского» осталось надолго на языке парижан для обозначения тех дутых, шарлатанских предприятий, которые возникают и лопаются чуть ли не каждый день. Зато своеобразная репутация Фонтена де-Бюсси выиграла, по крайней мере, еще пятьдесят процентов, и если бы он вздумал на этой неделе устроить акционерное товарищество для ловли китов в Сене, то, по всей вероятности, имел бы полный и блестящий успех…

Можно предполагать, что о «Северном Сиянии» со временем снова заговорит весь Париж, так как акционеры грозят правлению и учредителям скандальным процессом. Знатоки утверждают, однако же, что процессу этому никогда не бывать. Между обокраденными, правда, много умных и влиятельных людей; но они представляют из себя нестройное стадо; а грабительская, бесшабашная шайка, не блистающая ни умом, ни богатством, ни талантами, сорганизована очень ловко и хитро…

Чем кончится — неизвестно. А пока «весь Париж» валит на годичную художественную выставку, на которой «Проповедник общественного возрождения» Калачева имеет громадный и вполне заслуженный успех…

У Волкова желчь разлилась, и он уже всем успел рассказать, будто этот успех — дело рук Михнеева, успевшего уже перепродать этот сувенир за 18 тысяч какому-то нью-йоркскому богачу… Приснопевский подает ему реплику всё с тем же видом мурлыкающего у печки кота, которому чужды все житейские треволнения… Только супруги Белостоцкие несколько охладели к Виктору Семеновичу за то, что он не осенил их ни одним лучом этого «Северного Сияния», так скоро померкшего, но оставившего не в одном кармане обильный и соблазнительный след…

Русский анархист переделывает итальянский роман о гарибальдийцах

В поисках автора

В 1880 г. популярный журнал «Дело» — один из самых, как раньше говорилось, «передовых» — предоставил свои страницы итальянскому историческому роману под названием «Гарибальдийцы»[123]. Роман был посвящен новому в европейской истории сюжету — Рисорджименто, объединению Италии, и его, быть может, самому яркому эпизоду — походу Джузеппе Гарибальди с его волонтерами-краснорубашечниками в 1860 г. против неаполитанских Бурбонов, теперь известному как экспедиция Тысячи (по числу участников[124]). Дерзкое, безумное предприятие — сокрушение огромного государства кучкой непрофессиональных воинов — поразило Европу.

Когда, спустя двадцать лет, русская публика стала получать выпуски журнала с романом, Гарибальди был еще жив, а объединенное Итальянское королевство только-только было признано Российской империей. Переведенный роман стал одним из первых литературных откликов на «новости дня».

В качестве автора в журнале был обозначен некий Виторио Отолини, имя переводчика отсутствовало.

Нельзя сказать, чтобы книга Отолини завоевала в России признание читающей публики, в отличие от другого итальянского исторического романа, напечатанного в то же время и в том же журнале — «Спартака» Раффаэло Джованьоли[125]. И, если «Спартак» массово переиздавался на русском, уже будучи забытым у себя на родине, то «Гарибальдийцы» не удостоились даже переиздания в виде отдельной русской книги, лишь теперь выходя под твердой обложкой (вместе с двумя другими произведениями).

Остался безвестен русской публике и автор «Гарибальдийцев». Более того, когда этот текст попал в поле зрения профессиональных исследователей, то у них возникли сомнения вообще в существовании такого писателя: в самом деле, среди итальянских романистов XIX в. Виторио Отолини не значился.