На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан

Двое юношей — Роберт и Валентин — объединяются в своем патриотическом порыве и отправляются ради нового предприятия Гарибальди на запад, по альпийским тропам. В этих местах, прекрасно знакомых автору по кампании 1859 г., герои мысленно прощаются с павшими товарищами, перечисляя их имена: «Прощай, Де Кристофорис!.. Прощай, Кайроли, прощайте Картелльери, Педотти, Батталья… Прощайте, все…». В этом месте итальянский автор нескромно отсылает читателя к своему роману «Альпийские охотники». Возможно, Мечникову не понравилась это авторефенциальность, или же он решил не отягощать отечественную аудиторию списками не известных ей итальянских патриотов, однако в итоге все эти альпийские картины с историческими реминисценциями и именными списками он решил снять.

Замешательство редактора усилилось, когда он обнаружил, что, выбросив «альпийскую» половину Третьей главы, переводчик целиком (!) убрал Четвертую главу, сразу приступив к Пятой.

В итальянском оригинале Четвертая глава, с названием «Addio» («Прощание») выводила на сцену новый персонаж — возлюбленную Валентина, крестьянскую девушку Розу, теперь в переводе благополучно исчезнувшую. Трудно понять, когда Мечников решил ее убрать — после первого знакомства с романом или уже по ходу дела. В самом деле, Роза не несла с собой какой-то особой нарративной новизны: если Роберт оставлял свою Далию в Милане, известив ее об уходе в гарибальдийскую экспедицию письмом, то Валентин свою Розу отставлял в городке Анджера, найдя, правда, время попрощаться с ней лично. Сам же романист при этом нашел творческое вдохновение дать подробную краеведческую справку о прошлом Анджеры, что Мечников переводить был явно не в силах.

Название следующей главы журнального варианта — она теперь получалась Четвертой, а не Пятой, оказалось иным: вместо «Далия и Роза», глава лапидарно титуловалась «Далия». Роза напрочь отсутствовала и в названии, и в тексте — и это понятно: не представив русскому читателю крестьянскую девушку из Анджеры, ее следовало решительно убирать и далее.

Перевод Шестой главы (в журнале она Пятая) — самый верный. Повествование переносится с крайнего севера Италии на крайний ее юг: на Сицилию. В художественной форме Оттолини описал антибурбонское подполье, устроенное в стенах монастыря Ла Ганча, и (уже в следующей, Седьмой главе) его кровавый разгром. Этот реальный эпизод, с казненными 13-ю заговорщиками, стал прелюдией падения Бурбонов в сицилийской столице: горожане были потрясены публичной казнью и другими жестокими репрессиями правительства. Волонтера Мечникова, вошедшего в Палермо в 1860 г. вместе с другими гарибальдийцами, вскоре после казни 13-ти, сюжет о монастыре Ла Ганча, вне сомнения, глубоко интересовал.

На этом заканчивался первый номер журнальной публикации.

«Переводчик» меняет счет

Шестая глава в новом номере журнала «Дело» отсутствовала… Повествование начиналась, после Пятой главы в предыдущем номере, сразу с Седьмой.

Очередная растерянность редактора… На сей раз никаких пропусков в тексте не было: новую главу «L'assalto» («Нападение») — об атаке на палермитанский монастырь Ла Ганча и об аресте заговорщиков — Мечников перевел опять-таки добросовестно, как и предыдущую. Почему же в журнале не оказалось Шестой главы? Сбой в счете, вероятно, был преднамеренным шагом: таким образом, несмотря, на одну, прежде выпущенную (Четвертую) главу, оригинал и перевод в счете сравнялись: Седьмая глава в обоих текстах совпадала по нумерации.

Очевидно, для Мечникова она была важной, и он поставил здесь — впервые — свое собственное значительное примечание: «Заметим, кстати, что рассказ о стычке при монастыре, казнь тринадцати <…> — факты совершенно исторические, как вообще все подробности восстания, рассказанные в этом романе».

Первая часть Восьмой главы («Отплытие») в журнале «Дело» (но по реальному счету она являлась Седьмой) более-менее совпадала с Восьмой главой итальянского романа («L'imbarco»; дословно: «Посадка на судно»). Однако вторую часть этой главы Мечников в свой перевод опять-таки не включил.