На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан

Распорядившись с садом и огородом, Роберт вошел в свое новое жилище. Он выбрал себе для кабинета самую светлую и веселенькую комнатку, меблировал и убрал ее по своему вкусу, развесив по стенам оружие, трубки, картины и набальзамированного крокодила. Затем он занялся столовой, потом кухней, где устроил большой камин, по бокам которого поставил две удобные скамейки.

— Здесь буду я сидеть по вечерам осенью с верными друзьями. Болтая и покуривая трубки, мы будем печь каштаны, которые станем запивать белым вином моего изделия… Ах, а погреб? Я и забыл! Ну, вот и он готов… Кстати (продолжал он мечтать), недурно бы взять вот и этот холмик — там будет у меня виноградник… Отлично!.. Но не говорите мне о покупке другой земли! Я не люблю возни… К тому же мне жаль бедных крестьян… Нет, нет, с меня довольно сада, огорода и вон того холмика… Вот приходит время сбора винограда. Я выхожу в поле, одетый по-домашнему, в широкой соломенной шляпе. Пока я вожусь около давила, вдруг стук экипажа… О, радость — это друзья! Далия с ними! Нет, погоди… Далия лучше придет одна… или даже она уже со мной… Приятели, видя меня в моей широчайшей шляпе, с лицом, испачканным вином, смеются. Я обнимаю их, они шумят, кричат, требуют есть, пить. Скорей, Далия…

В эту минуту служанка повесила сушиться на веревке простыню как раз перед носом Роберта и внезапно закрыла прелестную виллу, которою он любовался. Все его мечты мгновенно рассеялись, как воробьи после ружейного выстрела. Он осмотрелся по сторонам, узнал трактир и вспомнил, где он. Убедившись затем, что солнце уже высоко, он рассчитался с хозяином и снова отправился в путь по направлению к Ассо[151], где должен был остановиться дня на два у своего приятеля.

Глава II. Остатки русского похода [152]

Восемнадцатого февраля 1812 года Милан, битком набитый солдатами и офицерами, кутил как никогда. Все трактиры и кабаки кишели посетителями. Толпы веселых масок сменяли друг друга; подгулявший простой народ толкался по улицам, потому что в те времена вино было дешево, стоило только пить его. Все ликовали под влиянием вечно возобновлявшейся и никогда не осуществляемой надежды на свободу.

От Porta Nuova[153] тянулся длинной вереницей ряд карет по направлению к казино de' Pomi[154], любимому модному ресторану того времени. В одной из них сидела довольно многочисленная группа офицеров и дам, принадлежавших, если судить по их костюму и манерам, к особам довольно двусмысленным. Тем не менее они были красивы, чрезвычайно веселы и обладали в высочайшей степени способностью с философским мужеством (т. е. со стаканом в руке) расстаться с своими возлюбленными, которым деспотически голос Наполеона повелевал отправиться на другой день в какой-то таинственный поход.

Предводителем этой группы, казалось, был капитан Бернардо ***. К нему были обращены самые вызывающее взгляды и самые обольстительные улыбки дам. Действительно, капитан был амфитрионом праздника, иначе говоря, — он платил за все. Прошлой ночью он выиграл в рулетку порядочный куш и потому, по справедливости, ему следовало истратить, по крайней мере, две трети с друзьями и прекрасным полом, который, говоря вообще, насколько неохотно разделяет с мужчинами тягости жизни, настолько же настойчиво требует своей половины в ее радостях. Так, говорят, думали женщины в 1812 году, но… в настоящее время дело, разумеется, совершенно изменилось.

Вернувшись из казино de' Pomi, капитан Бернардо и его компания вошли в трактир, существующий до сих пор за заставой Гарибальди. Офицеры и дамы поднялись в первый этаж, в столовую, а Бернардо остался с хозяином, чтобы заказать обед.

Воспользуемся же этой торжественной минутой и дадим нашим читателям несколько биографических сведений о капитане.

Бернардо *** родился в 1782 году, в маленьком домике, ютившемся у самого Миланского собора[155], от бедных, но честных родителей. В двадцать лет, во время процветания Цизальпинской республики[156], наскучив заниматься ремеслом отца, то есть садовничеством, он променял заступ на ружье и сделался солдатом. Весной 1806 года он сопровождал короля Иосифа[157]в экспедиции против неаполитанского короля[158]; вернулся покрытый славою, с унтер-офицерскими галунами и сломанным ребром, напоминавшем ему, при каждом атмосферическом изменении, о Микеле Пецце, по прозвищу фра Дьяволо[159], и его сподвижниках.

В 1808 году он отправился в Испанию, потерял два пальца на левой руке во время штурма Остальрика[160], в награду за что получил от генерала Пино[161] офицерские эполеты. Принимал участие во всей этой достопамятной кампании, в которой итальянцы даром пролили столько крови; был произведен в капитаны и вернулся в Италию вместе с остатками итальянского корпуса генерала Леки[162], вступавшего в Испанию в количестве тридцати с лишком тысяч, а покидавшего ее в числе неполных девяти тысяч.