На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

О переменчивости Центра в отношении работы по «Гному» резидент написал: «Мы получали самые разноречивые указания. В одной телеграмме предлагалось оставить «Клаву» в Мексике для «лечения» «Гнома», а «Зину» отправить в Монтевидео. В другой – Центр настаивал на переброске «Зины» в США».

Под нажимом Каспарова Каридад прекратила использование Куки для поддержания связи с сыном, и свои записки она стала переправлять через резидента. По крайней мере появилась возможность для контроля за содержание переписки.

Каридад знала, что советские сотрудники в Париже выясняли по официальным каналам новый адрес её дочери Монсеррат. С ответом вышла задержка, и Каридад – без консультаций с резидентурой – обратилась с такой же просьбой к Ласаро Карденасу. Он принял Каридад у себя, и они беседовали не менее четверти часа. Карденас обещал ей помочь в розысках дочери через мексиканское посольство в Париже. Через две недели Каридад получила адрес дочери. Это вызвало новый поток упрёков на встрече с Каспаровым. Резидент в свою очередь неодобрительно отозвался о её встрече с Карденасом: он мог её опознать, так как встречал прежде, в 1937 году, когда она приезжала в Мехико по вопросу о поставках оружия. Каридад только отмахнулась: нет, не признал, хотя сама не раз говорила, причём не без гордости, что её «броская внешность» легко запоминается.

Была ли Каридад на приёме у министра внутренних дел Мигеля Алемана, выяснить не удалось. В записи беседы «Аделиты» с Алеманом, которую она сделала для Каспарова, зафиксированы слова министра о том, что к нему «уже обращались» по поводу выхода «Гнома» на свободу. Кто именно обращался, не уточнено. Можно предположить, что это была Каридад, хотя она отрицала факт такого обращения. Не исключено, что с Алеманом, по настоянию Каридад, встречалась Нелькен, и после этой встречи написала Эйтингону о необходимости ускорения «вывода» «Гнома».

Для получения согласия Каридад на отъезд в Европу резиденту всё-таки пришлось использовать Рамона. В небольшом «обезличенном» письме он просил мать «как можно скорее покинуть Мексику, чтобы не ставить под удар всю операцию и его судьбу».

Каспаров не без облегчения информировал Центр о перемирии с Каридад: «На встрече с «Клавой» достигнута договорённость: 1. Мы попытаемся привести в порядок её документы, поставить въездной штамп «Деревни», после чего она должна будет выехать отсюда. «Клава» настаивала на возможности легального выезда в «Страну», согласившись с тем, что пребывать здесь во время вывода «Гнома» опасно. От выезда в компании с «Зиной» она категорически отказалась. 2. В дальнейшем «Клава» не будет пытаться обменивать доллары и постарается не привлекать к себе внимания. Из имевшейся у неё суммы я взял половину для обмена. При этом «Клава» заявила, что 300 долларов в месяц ей не хватит. Для неё из-за привычки хорошо одеваться, пользоваться дорогой косметикой, питаться в хороших ресторанах и пр., этих денег недостаточно. Увеличение её содержания до 400 долл. может удовлетворить её потребности полностью. 3. Поскольку связь с резидентурой через «Зину» «Клаву» не устраивает, по мере необходимости с нею буду встречаться я сам. Встречи с её квартиры переносятся в город. 4. Настроение «Клавы» по отношению к нам остаётся прежним. Она выражала недовольство «Юрием», задержкой «Гнома», отсутствием писем от Луиса и т. п. Однако каких-либо признаков того, что она намеревается порвать с нами, не отмечено. Расстались мы с ней до очередной встречи очень тепло».

Призывы Рамона к материи «покинуть Мексику», наконец, подействовали. Каридад вызвала Каспарова на внеочередную встречу и заявила, что обратилась во французское консульство с ходатайством о визе. Неожиданно выяснилось, что её кубинский паспорт был старого образца. Решили, что Каридад будет действовать официально. Каспаров вручил ей список сотрудников кубинского посольства в Мексике, чтобы она выяснила, через кого целесообразнее решать вопросы. Однако Каридад «организовала» себе встречу с послом. Блеснув знанием высшего кубинского света и намекнув на родственные отношения с состоятельными людьми на острове, она настолько очаровала посла, что в итоге он распорядился о выдаче ей заграничного паспорта.

В июле 1945 года Каридад всё ещё находилась в Мехико. Она вызвала Каспарова на встречу и заявила, что день назад обратилась к французскому консулу с просьбой о предоставлении визы. Каридад просила передать в Москву следующий текст: