На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Посол Капустин получил 23 декабря указание Молотова сделать устное представление МИД Мексики и потребовать расследования по фактам обстрелов. Капустин должен был подчеркнуть, что в интересах Мексики и СССР эти инциденты не будут преданы гласности.

Кумарьян обратился к испанцам-республиканцам за помощью с охраной посольства по внешнему периметру: до нормализации обстановки.

10 декабря 1947 года в советское посольство в Мехико поступило указание МИД об увольнении иностранцев. Подобный циркуляр был направлен во все советские представительства за границей.

Более месяца потребовалось мексиканским властям, чтобы приступить к расследованию обстрелов квартиры советского дипломата: 8 февраля 1948 года в посольство пришёл Сальвадор Мехиа, представившийся Кумарьяну секретным агентом по особым делам. Он пришёл по поручению Рафаэля Фуэнтеса, заведующего протокольным отделом МИД Мексики. Кумарьян попросил его «подтвердить свою личность» документами. Тот показал жетон № 121. На вопрос, нет ли у него других документов, Мехиа достал удостоверение агента.

Из отчёта Кумарьяна о беседе: «Мехиа сейчас в чине сержанта, служит в Управлении секретной полиции 16 лет. Попал туда по протекции дяди, который сотрудничал с Управлением. Выше среднего роста, полный, смуглый, лицо продолговатое, бреется, растительность на лице редкая. Внешне напоминает типичного калмыка. Волосы чёрные, зачёсывает их назад, но они падают по сторонам и образуют как бы пробор. Два верхних передних зуба вставные – держатся на еле заметных золотых пластинках. На левой руке – большое золотое кольцо с вмонтированным ярко-красным камнем, а также золотые часы с ремешком, составленным из нескольких золотых пластинок. Говорит медленно, как бы взвешивая слова. Ногти обкусаны до предела.

Мехиа предупредил, что всё расследование будет вестись в тайне. Сказал, что кроме него об этой истории знают министр иностранных дел, заведующий протокольным отделом и его заместитель. Затем начал задавать обычные в таких случаях вопросы: имел ли я с кем-нибудь острые конфликты? Не вхожу ли в какой-либо клуб? В какое время обычно возвращаюсь домой? Было заметно, что часть его вопросов не имела прямого отношения к делу. В конце беседы Мехиа заявил, что вряд ли удастся найти лиц, совершивших обстрел: «Возможно, причиной послужили мотивы личного или политического порядка. Если бы вас действительно хотели убить, то подкараулили бы, когда вы возвращаетесь со службы домой. И тогда стреляли бы прямо в вас, а не по окнам. Эти люди хотели запугать вас и вызвать скандал».

Через две недели Мехиа снова нанёс визит в посольство. Поинтересовался, нет ли чего нового. О ходе расследования не сказал ни слова, просил звонить, если будет что сообщить. Обусловил такую фразу: «Говорят из Кальсада Такубайя». Это будет означать, что звонят из советского посольства». Однако Кумарьян рассказал агенту Мехиа всё, что знал, а у того, судя по всему, новой информации не появилось: на этом всё и заглохло.

В январе 1948 года, ещё до бесед с Мехиа, Кумарьян встречался с другим агентом – подполковником Альваро Басаилом. Жетон № 2 ясно указывал на его высокое положение в Управлении безопасности Федерального округа. В «сопроводиловке» к отчёту Кумарьян написал: «Данное учреждение является прикрытием. На самом деле, это Управление президентской разведки. Басаил по происхождению баск, родился в 1895 году в местечке Монтеморрос (около Монтеррея). Служит в полиции больше двадцати лет. Пришёл он в посольство по поводу нападения на дипкурьеров, которых ограбили и избили 3 декабря 1947 года. Басаилу было поручено побеседовать с ними и выяснить «советскую версию» того, что произошло. Разумеется, этих дипкурьеров в Мексике давно нет, и вряд ли их будут направлять в страны Латинской Америки в ближайшие годы».

Скорее всего, и сам Басаил не верил, что дипкурьеры когда-нибудь снова ступят на мексиканскую землю. Но с Кумарьяном общался охотно, выпил с ним рюмку-другую водки, хотя и заявил, что спиртным не увлекается. Кумарьян сказал, что он тоже не злоупотребляет алкоголем, но мескаль и текилу ценит, как, впрочем, все мужчины в посольстве: «Это напитки для людей, крепких духом и телом». Было заметно, что Басаил пытается направлять беседу, затрагивая темы, которые, как он полагал, могли заинтересовать собеседника.