На задворках чужого разума

Прошло еще время. Однажды после очередного возлияния я завалился спать. В этот вечер я выпил прилично, потому что наутро мне не нужно было на работу. Я проспал аж до часу дня, а когда встал, чувствовал себя изрядно помятым. Во рту был отвратительный привкус, тело ломило, глаза было тяжело разлепить. К тому же стояла невероятная жара. Я огляделся по сторонам. Взгляд упал за окно. А ведь сейчас лето в самом разгаре, уже июль. Ведь Наденька в этом году окончила школу! А я даже не знал ничего о ее успехах, выпускном, собирается ли она поступать в институт – я ровным счетом не знал ничего. Продрав все-таки глаза, я вышел из комнаты. Дверь в спальню дочери была открыта нараспашку. Это странно – даже уходя из дома, она плотно прикрывала ее за собой. Я вошел внутрь и остолбенел.

Дверца шкафа тоже была распахнута нараспашку, а внутри совершенно ничего не было. Я несколько раз моргнул: конечно, у Наденьки в принципе не особо много одежды, но сейчас вешалки вообще были пусты – и полки, между прочим, тоже. Я подбежал к зеркалу, возле которого дочка хранила свои небольшие запасы косметики, но и их там не оказалось. Из вещей Наденьки, казалось, остались лишь старенькие плакаты на стенах с изображениями ее любимых актеров и певцов. Они сиротливо висели на стенах и взирали на меня – такие одинокие в совершенно пустой комнате, где ничего, кроме них, больше не напоминало о хозяине. Впрочем, нет – было еще кое-что.

На небольшом письменном столике, который она использовала, чтобы делать уроки или читать, я увидел клочки какой-то бумаги. Подойдя ближе, я понял, что это обрывки открытки. Той самой, что я недавно оставил ей вместе с подарком. Рядом стояла коробочка от кулона-бабочки, но самого украшения в ней не было.

Я все тут же понял. Она ушла – и скорее всего, навсегда. Зря я столько ждал возможности примирения – она бы не позволила мне наладить с ней отношения. Но я не мог поверить. Заметался по квартире, все надеясь найти хотя бы записку, хотя бы какое-то письмецо с объяснением. Сбегал даже к почтовому ящику, но он был пуст.

Тогда я ринулся в квартиру на первом этаже. Весь подъезд знал, что там живет весьма вредная пенсионерка, которая встает с петухами и весь день смотрит в окно – разглядывает, кто из соседей куда направляется, кого из местных девушек до дома провожают парни, кто с кем целуется, и кто возвращается в родные пенаты лишь под утро. Отлучалась со своего поста она лишь поесть и посмотреть пару любимых сериалов. Все увиденное из окна она потом с радостью доносила до общественности. Особенно гнусная женщина любила стучать родителям на нежничающих у подъезда подростков. Но сейчас наличие такой соседки мне было выгодно.

Я начал трезвонить в ее дверь, для убедительности еще настойчиво и громко заколотил кулаками по обивке. Щелкнул замок, и наружу высунулось морщинистое, похожее на крысиное, личико. Соседка наморщила нос – очевидно, запах от меня исходил не самый приятный, но мне сейчас было плевать – и спросила:

– Чего хулиганишь? Испортишь дверь мне!

– Вы Надю видели? – проигнорировал я вопрос.

– А чего? – в глазах старушенции сразу зажегся интерес. – Никак, случилось чего?

– Мне важно знать: уходила ли она утром и в каком виде, – я в нетерпении потряс головой. На лице бабки появилось выражение торжества как оно есть, и она едко прошипела:

– Ушла она, с сумкой. Еще шести утра не было. Допился, довыкобенивался, так и помрешь теперь в одиночестве, тьфу на вас, алкашей, – сплюнула бабка и хлопнула створкой у меня перед носом. Я зарыдал в голос прямо в подъезде. Она ушла. Я остался абсолютно один в этой жизни. Лучше бы тогда в аварии вместо жены погиб я.

Александра

Я маялась, не знала, как мне быть и панически боялась сына. Теперь я старалась пореже пересекаться с ним, впрочем, это было легко – сам он никогда не стремился общаться с нами. Несколько раз у нас дома я сталкивалась с его девушкой – она выглядела все хуже и хуже. Он будто высасывал из нее все соки своими издевательствами, и она стала напоминать лишь бледную тень себя прежней.

Иногда, впрочем, мне казалось, что я действительно раздула из мухи слона. Что проблемы именно во мне и в моих нервах ни к черту. Что я подозреваю в собственном ребенке чудовище зря. Но когда я уже была доведена почти до грани и готова была поверить, что все придумала сама, случилось это.

Она покончила с собой. Бедняжка скончалась не сразу, и уход ее был сопровожден страданиями. Упав из окна, девочка сломала позвоночник, повредила голову, ноги, руки и внутренние органы. Она была некоторое время в бреду, ей было очень больно – впрочем, это длилось не очень долго, несчастная быстро угасла, едва ее привезли в больницу.

Я помню тот день. Мы с мужем поехали с утра-пораньше на рынок, а Андрей остался дома. Я с супругом пару часов бродила по торговым рядам, выбирая самые вкусные и свежие продукты. Закончив дела, мы, не торопясь, отправились домой. На кухне нас ожидала записка от сына. Довольно сухо он сообщил о том, что его девушка выпала из окна, а он поехал к ней в одну из больниц.