На задворках чужого разума

На месте остался и небольшой фонтан, по кромке которого я любила ходить. Я приблизилась к сооружению, и меня оросило водой из-за порыва ветра. Память услужливо ожила.

…Мне пять. Стоит невероятно для этих краев мягкое и теплое лето. Отчим за руку переводит меня через дорогу, и мы заходим на территорию сквера. Я в нетерпении выдергиваю свою ладонь из руки отчима и бегу к фонтану. Встаю на край постамента и протягиваю руку к воде. Слышу позади ласковый голос отчима: «Наденька, не упади». Но я не боюсь упасть. Внезапно налетает легкий и теплый летний ветерок, а брызги от фонтана летят прямо мне в лицо. Я смеюсь, мне приятно и хорошо – сама того не понимая, я испытываю чуть ли не самое настоящее и безусловное счастье за всю свою жизнь.

Я стою и завороженно смотрю на воду очень долго, но отчим мне не мешает и не дергает меня. Он расположился неподалеку от меня на лавочке и, похоже, тоже наслаждается солнцем и теплом, не спуская при этом с меня внимательного взгляда. Я оборачиваюсь и протягиваю к нему руку. Он, улыбаясь, подходит и спрашивает:

– И сегодня будешь загадывать?

– Да, – в подтверждение своих слов я энергично киваю головой. Это наша традиция – во время прогулок здесь я кидаю монетку в фонтан и загадываю желание. Вот и сейчас он роется в карманах и вытаскивает металлический кругляшок. Мои желания просты, как у любого пятилетнего ребенка – сейчас мне очень хочется мороженого, я загадываю именно его и что есть мочи кидаю монетку в фонтан. Открываю глаза и смотрю, куда она приземлилась. Это удается легко – в воде монеток очень мало. В моей душе начинает шевелиться сомнение, я снова поворачиваюсь к отчиму и спрашиваю:

– Почему так мало монеток? Там от меня одной уже должна быть гора!

– Раз монетка исчезла – желание уже исполнилось, – с добродушной улыбкой уверенно отвечает отчим. Я секунду раздумываю и киваю – похоже на правду, мои предыдущие желания и впрямь сбылись. Отчим берет меня за руку, и мы неторопливо идем вдоль сквера, как вдруг он тормозит возле ларька с мороженым и спрашивает меня:

– Какое будешь?

– Эскимо, – в полном восторге отвечаю я, думая про себя о том, как скоро исполнилось мое пожелание. Отчим расплачивается с миловидной женщиной-продавцом, берет у нее два мороженых и протягивает одно из них мне. Я в момент разделываюсь с хрустящей фольгой и накидываюсь на угощение. Отчим смеется и говорит:

– Аккуратнее, не подавись.

– Спасибо, Сережа, – невнятно шепелявлю я в ответ. Отчима я всегда – ну, пока мы еще разговаривали – называла по имени. Он смеется в ответ, и мы продолжаем свою неспешную прогулку…

Я возвращаюсь в реальность и понимаю, что от этих воспоминаний у меня щемит сердце. Сейчас ведь я уже осознаю, что моему отчиму в тот момент было чуть за двадцать – сам почти еще ребенок. Просто раньше детей заставляли очень быстро взрослеть и брать на себя груз ответственности в виде жены, ребенка, а лучше – не одного. Ему же в качестве груза и вовсе досталась падчерица. Как, наверное, это было тяжело. И я невольно начинаю жалеть того еще весьма молодого юношу, которого так рано сломала жизнь.

Я продолжаю свою прогулку. Я иду к небольшой беседке на детской площадке неподалеку от своего бывшего дома. Рядом резвятся разновозрастные дети. Погода чудесная, и они заняты всякими интересными активностями – кто гоняет мяч, кто скатывается с горки, еще кучка более взрослых ребят сидит на трубах и о чем-то шепчется, периодически начиная гомерически смеяться. Беседка пуста – неудивительно, в ней чаще прячутся от дождя или от нещадно палящего солнца, но сегодня нет ни того, ни другого. Я захожу внутрь беседке и устраиваюсь на скамеечке. Мой взгляд падает на девочку, которая держит в руке мел, в памяти снова оживают картины.

…Мне что-то около шести или семи лет. Я сижу на скамейке возле дома и хлюпаю носом – девочки со двора не захотели играть со мной в классики, потому что я случайно сломала мелок, которым мы расчерчивали квадраты, за что была с позором изгнана. Я так глубоко ушла в себя от обиды, что не заметила подошедшего ко мне отчима, который как раз возвращался с работы. Он смотрит меня настороженным взглядом и спрашивает:

– Что случилось?

– Со мной никто не хочет играть, – с обидой выпаливаю я и начинаю свой возмущенный спич. Разобравшись в чем дело, Сережа успокаивается (это явно видно по его разгладившемуся лицу) и говорит мне:

– Подумаешь, печаль. Давай я с тобой поиграю в классики.

– У меня нет мела, – надувшись, отвечаю я.

– Не проблема, – обнадеживает отчим. После этого он проходится вокруг дома и вскоре возвращается – с куском откуда-то отвалившейся извести в руке. Я с любопытством наблюдаю за ним. Он аккуратно расчерчивает известкой поле для классиков и весело восклицает:

– Можем начинать!

Вдоволь напрыгавшись, мы идем домой ужинать…