На задворках чужого разума

Я возвращаюсь в реальность, но мне чудится, будто я прямо сейчас чувствую запах той жареной курицы, которую Сережа приготовил в тот вечер, когда после классиков мы вернулись домой. В моем сердце теплится какое-то доселе неизведанное чувство, которому я не могу найти точное определение. Оно похоже на радость – будто бы я только что встретила и обняла горячо любимого человека. Но также в нем есть и какая-то скорбь, щемящая тоска и ощущение, словно что-то важное я пропускаю, а точнее – оно ускользает из моих рук, просыпается между пальцев.

Я еще довольно долго гуляю по местам, которые так любила раньше. Во мне вспыхивают разные воспоминания. Да, среди них есть и неприятные тоже. Но я наконец-то дала путь и тем моментам, которые на самом деле были мне дороги и пробуждали внутри тепло и светлую грусть по ним.

Мне нужно будет сделать еще кое-что. Пока я не совсем к этому готова, но уже знаю, что должна, что мне необходимо. Но не все сразу. Моя сегодняшняя прогулка и так стала своеобразным подвигом и важной вехой в моем лечении.

Стас

Я действительно начал писать книгу. У меня было много информации из дела, в принципе она не была закрытой, но я все же решил сделать роман художественным и изменить имена главных героев. К тому же меня об этом попросила Надя – она крайне не хотела каким-то образом получать известность за счет образа жертвы. Но надо отметить, она и не стала центром истории, повествование я решил вести от лица оперативника.

Впрочем, я решил еще провести несколько бесед с некоторыми людьми сам. Например, с матерью второй девушки, Марины. Она, кстати, с радостью согласилась и даже расстроилась, когда я сказал, что не буду указывать настоящих имен, а лишь использую эту историю как базу, на которой будет основан мой роман. Меня это даже несколько покоробило: казалось, что ей-то очень даже нравится пиариться на смерти собственной дочерью.

Я пришел к ней домой по предварительной договоренности. Квартирка была, чего греха таить, невзрачная, не очень чистая и вообще довольно унылая. Никаких миленьких украшений и аксессуаров, которые обычно встречаются в жилищах женщин ее возраста. Ни тебе фото родных в рамочках, ни каких-то симпатичных подушечек или даже горшков с цветами. Абсолютно ничего. От обшарпанных стен веяло каким-то холодом, находиться тут было не очень приятно. Мысленно я даже пожалел уже почивших супруга и дочь хозяйки – если так было всегда, то это даже теплым словом дом назвать нельзя.

Собеседница, впрочем, сразу же предложила мне чаю. Чашку она мне протянула чистую, но с многочисленными сколами, обычно гостям такие не подают. Хотя и ее кружка тоже явно была старой – новыми вещами обитатели этой малометражки себя уж точно не баловали. На стол хозяйка поставила принесенный мною творожный торт – посреди скудного убранства на старой и липкой клеенке он смотрелся странно и даже неуместно. Все вокруг говорило о том, что гости в этом доме не бывали, однако, моему приезду женщина обрадовалась чрезвычайно.

– Вы знаете, – начала она, – меня сейчас очень многие осуждают. Говорят, мол, зарабатываю на смерти дочери, совсем не жаль мне ее. Но это не так! Мне нужны деньги, но сами видите, я не шикую – так, на самое необходимое хватает. А говорю я, хожу везде, потому что мне так легче. Когда я все это произношу вслух. Я же и вину свою не отрицаю. Но когда делюсь ею с кем-то, вроде не так уж тяжело становится.

– Понимаю, – я слегка кивнул, отхлебнув безвкусный час. Я не верил в искренность сказанных слов, вот только так и не понял, перед кем лукавит эта женщина – передо мной или перед самой собой.

– Вот, – с удовлетворением отметила она, – вы понимаете, а многие просто осуждают. Завидуют, быть может, – пожала она плечами и спросила, – так что именно вы хотели у меня узнать?

– Хотел подробнее узнать о вашей дочери, о том, какая она. Чем жила, что любила, какой у нее был характер.

– Я с удовольствием расскажу, но у меня есть к вам небольшая просьба, – решительно заявила она.

– Какая же? – заинтересовался я.

– Укажите меня в качестве консультанта на титульной странице, – выпалила собеседница, а глаза ее при этом алчно заблестели.

– Вы же понимаете, – аккуратно начал я, – что нет никакой гарантии, что моя книга вообще кого-то заинтересует. Совсем не факт, что ее будут публиковать, может быть, она навеки останется написанной «в стол».

– Да неважно, – она махнула рукой, – не выйдет, так не выйдет, а если опубликуют, все мне в радость.

– Ну что же, почему бы нет, – аккуратно ответил я, а сам мысленно присвистнул. Вот так вот значит. Не денег на дочери срубить, ну так хотя бы славы, если получится. Я и так не особо испытывал симпатию к данной женщине перед встречей, а сейчас и вовсе очень остро почувствовал неприязнь, но постарался это не афишировать.

– Ну тогда задавайте вопросы, мне так легче будет рассказывать, – скомандовала она.

– Какой Марина была в детстве? Что любила?