На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы

Фон Гувениус мелко задрожал. А предводитель вдруг спокойно протянул обращенному в новую веру две сотенных.

– На вот, – сказал. – Побывай кое-где. Пусть твоя физика примелькается в местном пейзаже… И забудь, что ты был у меня. Ты вообще незнаком со мною…

Очень теплой была встреча близнецов после разлуки. Вечером они дружно отправились в публичный дом на Петуховку и не могли опомниться от радости: «Ах, какое счастье, что они все-таки приехали сюда. Россия – такая богатая страна, и здесь так легко добывать деньги…»

4

Влахопулов позвал к себе Мышецкого:

– Сергей Яковлевич, душа моя, прослышал я, что вы лесом будто бы там занимаетесь?

– Отчасти, Симон Гераклович.

Старый губернатор расправил жирное ухо.

– Там, в Мглинском уезде, – сказал неуверенно, – на несколько верст тянется лес, принадлежащий Трепову… Знаете вы об этом?

Да, Сергей Яковлевич хорошо знал, что около девятисот десятин леса (опять-таки на песчаных почвах) тянется вдоль северных границ губернии и числится во владении Д. Ф. Трепова, близкого друга царя и всесильного диктатора при дворе.

– Дмитрию Федоровичу, – продолжал Влахопулов, – видно, понадобились деньги. В нашей губернии он никогда даже не был и… Зачем ему этот лес, посудите сами! Вот он и попросил меня, как друга, запродать его подороже…

Мышецкий похолодел: еще один песчаный резервуар в губернии, опять засвистят пески за околицами деревень. Спросил как можно спокойнее:

– Во сколько же Дмитрий Федорович оценивает свой лес?

– Да ни во сколько! Он его и в глаза не видел.

– Хорошо. А в какую цену вы его пустите на продажу?

Симон Гераклович стыдливо признался:

– Я обещал… Уже обещал, что вышлю из губернии пятьдесят тысяч…

Мышецкий вздохнул: час от часу не легче. Решил старик сподхалимничать, а теперь расхлебывай.

– Вы поступили очень неосмотрительно, дорогой Симон Гераклович, – решился выговорить Мышецкий. – Мало того, что лес погибнет, но вы не сможете найти столь крупного покупателя. Пятьдесят тысяч – не шутка!

Влахопулов развел руками.

– Мы люди маленькие, – сказал он. – Не тягаться же мне с самим Дмитрием Федоровичем. Пятьдесят так пятьдесят. Обратно музыку не сыграешь. Своих добавлю. Перезайму…

Сергей Яковлевич решил быстро расставить сети.

– Но казенная палата, – сообразил он, – исходя из геологических условий, может запретить перепродажу. Выкуп можно позволить лишь в казенные руки, но казна тоже не даст такой суммы.

Губернатор, едва не плача, захлюпал носом:

– Сергей Яковлевич, не дадите же вы пропасть мне? Ведь ей-ей сил моих не стало… Я же и вещи уже в Петербург отправил! А Дмитрий-то Федорович, сами знаете, подпихнет меня в сенат за милую душу. Вам же лучше: за хозяина останетесь!

Мышецкий откланялся.

– Желаю успеха, – сказал – и вышел.

Он повидался с жандармом, выложил перед ним начистоту все, что думает.

Сущев-Ракуса крепко потер ладошкой поблескивающий череп.

– Эх! – крякнул он. – Да, все это так, милый князь. Но в одном-то вы ошибаетесь…

– В чем же именно?

– Найдется покупатель в губернии. Найдется!

– Кто же? Атрыганьев?

– Почему же Атрыганьев?

– Но я не знаю землевладельца в губернии крупнее его.

– Да где ему! – ответил жандарм с ухмылкой. – Конкордия Ивановна – вот кто может купить треповский лес.

– Разве эта дама столь богата?

– Милый князь, вы не первый губернатор на ее веку…

В подобном ответе прозвучал оскорбительный намек, однако Мышецкий решил пропустить его мимо ушей.

– Но я, – заявил он, – не дам ей перепродать треповский лес тут же под топор барышника.

– А вот это уже ваше дело! – открестился жандарм.

Мышецкий понял, что сейчас его прищемят в капкане, и решил до времени снова скрыться в степи. Борисяк напомнил о себе:

– Сергей Яковлевич, все готово… Когда?

– Погодите. Я вам скажу. Человек этот с Обираловки?

– Вестимо, с Обираловки. Из бывших, видать.

– Ну и ладно. Только бы ветер подул от города… Он позвал к себе Чиколини:

– Бруно Иванович, предупредите брандмайора, чтобы пожарные команды были наготове.

– А что будет, ваше сиятельство? – глуповато спросил полицмейстер.

– Ничего и не будет, – ответил Мышецкий с равнодушием. – Просто я получил дурацкий донос, якобы злонамеренные лица собираются учинить пожар на Петуховке…

– Верить ли? – усомнился Чиколини.

– А я не верю. Но на всякий случай.

На всякий случай пожарные колесницы загодя выехали на Петуховку и распустили рукава. Там дневали, там ночевали. Салганы находились в другом конце города, но – один от другого на отшибе – они не представляли угрозы. Гораздо страшнее была та зараза, которая пропитала доски и полы этих дремучих страшных сараев.

Алиса ощутила, что Сергей Яковлевич готовится к отъезду. В последнее время она как-то отвыкла от мужа, но все-таки спросила:

– Serge, ты опять меня покидаешь?

– Пожалуй, дорогая. Я скоро вернусь.

Смущаясь, она попросила у него денег. Он удивился:

– Но мы выехали из Петербурга, и у нас было…

– Да, да! Но у меня уже ничего не осталось.

– У меня тоже. Ладно, спрошу у Пети…