На закат от Мангазеи

— Оружия-то чего нам не захватил, поморец, — спросил Кокарев. — Хоть какое-нибудь завалящее?

— По чужой земле лучше налегке ходить, воевода. Да и нельзя тут огнестрелом баловаться. Сразу все сбегутся.

Ярган с глухим треском вскрыл женщине грудину, погрузил во внутренности руки, достал еще трепещущее сердце, урча, впился в него зубами.

— Тьфу, твари. Не могу больше смотреть, — воевода отвернулся.

— Попробуем перелеском добраться — Шубин пополз в сторону, где за палисадом виднелись заросли кустов и невысоких сосен.

Саргут, сын искарского князя и заложник канасгетов, плелся за воеводой, то и дело отставая. Вид у него был потерянный, он пустыми глазами смотрел на зверства и разгорающиеся пожарища. Казалось, будто еще немного, и он ляжет на землю и закроет глаза, чтобы больше их не открыть.

— Мне очень жаль, — сказал ему Макарин. — ты жил среди этих людей много лет…

Саргут глянул на него непонимающе.

— Они не были мне друзьями, — сказал он. — Я знаю, что у других аманатов в плену заводятся жены, дети. У меня так никого среди них и не появилось.

— Может, это и к лучшему.

— Да. Десять лет назад они напали на мой городок. Сожгли его дотла. И убили всех, кроме меня. Сейчас бог судьбы пришел за ними. А потом он придет за ярганами. И это колесо не остановить. Есть ли смысл ему противостоять? Когда-нибудь оно и вас сомнет.

— Не сейчас точно, — встрял Шубин. — Ты, мил человек, вместо того чтобы болтать, лучше б от своей балалайки избавился. Ни к чему она сейчас, задерживать нас скоро будет.

Саргут прижал к груди футляр с лютней.

— Нет. Кто я без нее?

Шубин махнул на него рукой и двинулся дальше. Перелесок становился все гуще и наконец превратился в бурелом с поломанными и скользкими от лишайников стволами деревьев, переплетенными сетью веток и кустарников. Под ногами захлюпала вода.

Теперь они пробирались еще медленнее. Макарин постоянно оглядывался на шедшего позади всех Саргута. Его лютня часто цеплялась за гибкий и густой березняк, и тогда ему приходилось останавливаться и освобождать инструмент из плена.

— Я думаю, мы зря его с собой тащим, — прошептал воевода, когда Саргут в очередной раз отстал. — Он нам зачем? Песнями развлекать? Тоже мне, Боян нашелся.

— Предлагаешь, бросить тут? — спросил Макарин.

Воевода не ответил.

Они постепенно выбрались из заросшей низины, и снова увидели впереди бревенчатые низкие стены и насыпные крыши полуземлянок, освещенные заревом пожара. В красной пелене меж домами носились черные тени, а наверху, там, где высился княжеский терем, плясали гигантские языки пламени.

— Здесь самое сложное, — сообщил Шубин. — За теми избами площадка, открытая. Там от холма до берега ничего нет. Ни деревца, ни забора, ни даже амбара. Наверно, что-то вроде места торгового. И нам его надо как-то перебежать.

— Это не торговое место, — сказал Саргут. — Это священная поляна. Для жертвоприношений. Ее действительно не обойдешь.

— Ну вот и я о том, — сказал Шубин. — Надо думать.

— Не о чем тут думать, — возразил воевода. — Сперва посмотреть надо.

— Если подойдем ближе, другого пути не будет. Только через поляну.

— Тут, я гляжу, и без того никакого другого пути нету, — буркнул Кокарев и выбрался из зарослей к домам.

Дальше они двигались перебежками, нагнувшись чуть не до земли, от кустов к заборам, от заборов к амбарам, стараясь всегда находиться в тени. Крутили головой во все стороны, чтобы заметить дикарей до того, как они заметят их. Дикарей было много, даже больше чем на пристани. Они сновали у землянок, таскали трупы, с хохотом бегали за домашней живностью, устраивались на ночлег, соорудив что-то вроде походного навеса.

— Эти ублюдки уже чувствуют здесь себя как дома, — прошептал воевода.

Остановились они там, где забор последнего двора подходил вплотную к голому отвесному склону. Поляна отсюда была вся как на ладони. По ее краям, у выставленных в ряд деревянных истуканов, пылали высокие факелы. В центре горел колоссальный костер, чьи языки казалось достигали неба. Толпа ярган, несколько десятков человек, не меньше, сновала вокруг костра, и Макарин не сразу понял, что они делают. Только когда увидел сидящих невдалеке на земле связанных пленников. Там не было воинов, были только старики, женщины и дети. Ярганы выхватывали их поодиночке, оттаскивали к костру, перерезали сухожилия на ногах и ломали руки. После чего живых бросали в огонь и уходили за следующей жертвой. Страшная, объятая пламенем, плачущая, ревущая масса человеческих тел шевелилась, корчилась, и казалось само черное небо трясется в судорогах над этим адом. Иногда кому-то удавалось отползти в сторону, и тогда ярганы пинками и длинными палками запихивали их обратно в огонь. Макарина замутило от сладковатого запаха жареного мяса.

— Тауру, — прошептал рядом Саргут. — Главный бог ярган. Он требует живые жертвы. Поэтому ярганы не убивают пленников. А сжигают их живьем. Сегодня Тауру будет накормлен до отвала. Великий день для ярганского племени.

— Эти твари должны быть уничтожены поголовно, — процедил Кокарев.