На закат от Мангазеи

Ярганы не обернулись. Князь не сбавляя скорость врезался в воду, скрылся в ней вместе с сыном, и ярганы, надрывая глотки, носились теперь вдоль берега, поливая реку стрелами и дротиками.

Когда темные кроны сомкнулись над головой, Шубин остановился.

— Стойте. Дальше без меня. Хадри знает дорогу, проводит.

— А ты куда? — спросил Макарин. — Скоро здесь все вверх дном поднимут.

— Догоню. Дело есть. Нельзя здесь просто так все оставлять.

И Шубин скрылся в зарослях.

Хадри потряс копьем, горя глазами и улыбаясь.

— Идти! Идти!

— Ну, идти, так идти, — проворчал воевода.

— Подожди немного, — сказал Макарин.

Он сделал пару шагов назад и осторожно выглянул из-за дерева.

Шубина не было видно. И не было видно Хоэра, которого скрывала береговая насыпь. Оттуда доносились только ярганские вопли и ругань. Зато теперь было хорошо видно, куда делся Саргут.

Сын искарского князя стоял на крыше одного из домов и продолжал играть песню о железной гагаре. Толпа ярган бесновалась во дворах, не понимая откуда несутся звуки. Потом наконец кто-то из них забрался на соседнюю крышу, увидел музыканта и молча натянул лук. Первая стрела вошла в спину, под правую лопатку. Саргут пошатнулся, но устоял. Ярган ухмыляясь достал еще одну стрелу. Потом третью. Потом четвертую. Саргут пел все тише и тише, играть он перестал после шестой стрелы, его руки выронили лютню, он тяжело опустился на колени, но продолжал петь. Его голос уже нельзя было услышать, но Макарин все смотрел и смотрел, пока забравшийся на крышу второй ярган пинком не скинул музыканта вниз.

Хадри дернул за рукав, прошептал «Идти! Опоздать!» И Макарин послушно отступил в чащобу.

До лодки они добрались быстро. Длинная канасгетская посудина из почерневших досок, с навесом на корме и убранной мачтой была спрятана в узкой заводи, со всех сторон прикрытой зарослями ивняка.

Под навесом спала Иринья, закутанная в кучу разноцветных покрывал.

Макарин повалился рядом, чувствуя смертельную усталость. Воевода посмотрел на них, покачал головой и достал свою фляжку.

Иринья приоткрыла глаза, увидела Макарина, пробормотала «О, дьяк-спаситель», и снова заснула.

— Рассвет скоро, — сказал Кокарев. — Надо бы убираться отсюда быстрее.

Сидящий на берегу Хадри часто покивал головой.

— Скоро, да, скоро.

Когда на реку опустился предрассветный туман, а черная мгла сменилась серой взвесью, прибрежные кусты наконец затряслись и появился Шубин. Он с трудом протиснулся сквозь заросли, подтащил к лодке что-то громоздкое и длинное, взгромоздил на борт.

Воевода присвистнул.

На дне лодки среди весел и мешков со снаряжением лежал связанный Хоэр. Его лицо представляло собой сплошное кровавое месиво и узнать его можно было только по комплекции, острой бородке и шубе из человеческих волос. Он был живой, но без сознания.

— Вот теперь можем отплывать, — прохрипел Шубин и стал отвязывать канаты.

Глава 21

Когда скрылся за поворотом пылающий город, Шубин с Хадри убрали весла, быстро установили мачту и подняли парус.

Лодка шла вверх по реке, против течения, все дальше от моря и обжитых мест. Солнце уже пробивалось сквозь деревья, попутный ветер разогнал утренний туман, и теперь было видно, как близко подступают к восточному берегу темные отроги Чернолесья.

— Поморец, мне сдается, ты не в ту сторону лодку правишь, — сказал воевода, когда Шубин пробирался мимо, перешагивая через гребные банки. — Нам бы в обратную надо. К разбойной крепости и моим казачкам.

— Нельзя туда, — покачал головой Шубин. — По всей реке дикарские заставы. Не пройдем.

— Но вы же как-то прошли? — воевода становился все более подозрительным. Он достал ручницу из кожаного мешка с вооружением и теперь старательно ее осматривал.

— Мы прошли, — ответил Шубин. — Иногда лодьей. Но чаще — берегом. Пешком. Даже ползком. С вами мы так не пройдем. Дикари только по одному твоему пыхтенью нас засекут. Не волнуйся, воевода. Есть другой путь. Он дольше, но, скорее всего, безопаснее.

— Только не говори мне, что этот твой безопасный путь пролегает по Чернолесью.

Шубин пожал плечами.

— Другого пути тут все равно нет. Будем надеяться, что Чернолесье не так страшно, как о нем рассказывают. В любом случае, нам его не миновать.

— И что о нем рассказывают? — спросил Макарин.

— Разное, — уклончиво ответил Шубин. — В основном всякие дикарские сказки о мстительных духах, великанах-людоедах и прочее в таком же стиле. Но в любом случае, если судить по болтовне немца, там есть то, что нам надо.

— Какой еще болтовне?

Шубин оглядел лежавшего на дне лодки немца, уселся на носу, разложив перед собой пару ножей, топор, саблю и точильный камень.

— Мы на ярган еще вчерашним утром натолкнулись, — сказал он. — Весь день шли за ними, благо леса густые, да и Хадри может пройти так, что и комар не потревожится. Разговоры слушали. Немца с ярганским вождем, вождя со своей кодлой, кодлы между собой. Немец болтать любит. Громко, чтобы все слышали. И о нападении на своих союзничков, и о дележе богатства, и о том, как выбивать сведения об идоле, когда до самоедов доберутся. И как в этом деле канасгетов обставить.