На закат от Мангазеи

— Им и в самом деле так нужен этот дурацкий идол? — спросил Макарин.

— Сам идол может им и не очень нужен. Идол — это только символ. Знак того, что они выше соседних племен, а значит могут объединять и вести их на войну с другими дикарями и с чужеземцами, то есть с нами. И получать бОльшую часть добычи. Власть и богатство, ничего нового. Поэтому и нападение на городок произошло. В таком деле нет постоянных союзников. Рано или поздно все равно бы перегрызлись. Тут каждый сам за себя, и когда с юга подтянутся остальные взбудораженные племена, здесь начнется война всех против всех. Так вот, в одном из таких разговоров Хоэр и проболтался, зачем ему нужна Иринья и круглый камень и почему его псы-ярганы все это время нас преследовали. Рассказал, что где-то в глубине Чернолесья есть полузаброшенное капище. А на том капище живет старый колдун, способный выходить на дорогу демонов. Таких колдунов почти и не осталось, все обмельчали, пыль в глаза пускают да траволечением балуются. А этот — может видеть то, что не видят другие. И может находить все, что потеряно. И чтобы найти идол ему нужна только часть идола и тот, чья кровь на него попала. Помнишь, дьяк, Иринья тебе рассказывала, как Варза пустил ножом кровь из ее ладони да заставил опустить руку в ящик? Вот то-то и оно. То ли Варза уже тогда знал, что Иринья отстанет от каравана и принял меры, чтобы она его нашла. То ли еще что.

— И ты вслед за полоумным немцем веришь во всю эту ахинею? — спросил воевода.

— Ахинея это или нет, лучше воочию убедиться. Все равно других вариантов не видно. Да и в силе колдунов я уже имел случай неоднократно убедиться. Раз занесла судьба в эти земли, лучше жить по их законам. Хоэр почти год убил на то, чтобы достать этому колдуну то, что ему надо.

— И все-таки непонятно мне, поморец, — прищурившись, сказал воевода. — Тебя-то что занесло в эти земли? Нет, за спасение конечно спасибо, за это я в долгу не останусь…

— Я только ее спасал, — Шубин дернул головой в сторону кормы с навесом. — Вы просто рядом подвернулись. Так что не нужна мне твоя благодарность. Мог бы конечно о вас забыть, да и возвращаться. Жили бы с ней спокойно на заимке. Только вот чую, пока мы со всей этой бедой не разберемся, мне спокойно все равно не жить. Не одни, так другие доберутся, сожгут все и живьем не оставят. А разбираться надо вместе. Иначе никак.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал воевода, закончив чистить ручной самопал, — этого вашего Хоэра надо пустить на корм рыбам. Допросить, перерезать глотку. И скинуть за борт. Это самое мудрое, что мы можем сделать. — Он щелчком загнал кремневый замок под ствол, смахнул с приклада оставшуюся ржавую пыль. — Такая тварь жить не должна. К тому же опасно. Как бы мы его не связывали, с этим мордоворотом еще в Мангазее никто справиться не мог.

— Пока он не опасен, — проговорил Шубин. — То есть, опасен конечно. Но не сильно.

— Поясни, — глянул на него Макарин.

Шубин дотянулся до безвольно висящей руки Хоэра, отдернул рукав шубы. От запястья почти до локтевого сгиба зияла кривая глубокая рана.

— Я этому трюку еще у зырян научился, — сказал Шубин. — Подрезал ему обе руки, так чтобы ничего тяжелее ложки держать не смог. И обе ноги также. Идти сможет, сбежать — нет. Рано или поздно зарастет конечно. Но он нам надолго и не нужен.

— Он нам вообще не нужен, — буркнул воевода.

— Нужен, — возразил Макарин. — Если он единственный знает, что делать с камнем, где это капище и как до него добраться…

— Это он так сказал. А веры ему… сам понимать должен.

— Пока не очнется, все равно решить ничего не сможем, — сказал Шубин.

— Так за чем дело стало? — спросил воевода, поднялся, кряхтя, пнул Хоэра носком сапога в бок. Тот застонал, тяжело перевернулся на спину и открыл глаза. Долго рассматривал осоловелым взглядом людей, что сидели перед ним, попытался привстать, но сморщился и повалился обратно на шкуры.

— Московиты, — протянул, глядя в небо и ни к кому не обращаясь.

— Худемоерхе, — вежливо поздоровался с ним Макарин по-голландски.

Хоэр снова поднял голову и глянул на него, будто оценивая.

— И тебе доброго утра, мил человек, коли не шутишь.

— Ват ис йи наам?

Хоэр запрокинул голову и, было, расхохотался, но его тут же перекосило от боли. Он застонал, продолжая перхать и кашлять.

— Ну нет, дьяк, — прохрипел он, когда отдышался. — Не надо так страшно коверкать язык моей бедной далекой родины. Нет в этом смысла. И не спрашивай, как меня зовут. Ты знаешь, как. А мое родное имя тебе ничего не скажет и никогда не пригодится.

— Это хорошо, что ты не скрываешь свое чужеродство, немец, — сказал Кокарев. — Значит на дыбе тебе проще будет.

— До дыбы еще довезти надо, воевода, — прищурился Хоэр. — Это чужие земли. Никто не знает, что ждет вас за следующим поворотом.

— Довезем, — коротко произнес сидящий на носу лодки Шубин, не поднимая головы.

Хоэр с трудом оглянулся, посмотрел на него и осклабился.

— О, поморец… Значит, мне не привиделась твоя загорелая рожа. Это был ты. Напал сзади, огрел чем-то. Что это было? Палица?

— Полено. Тебя оружие не берет, брезгует.