На закате империи. Книга воспоминаний

В те дни, когда никакой свободной наличности я в своем кармане не ощущал и поневоле проводил вечера дома, мы целыми часами сражались с Шарепо в шахматы по пяти копеек партия.

С ним никогда не было скучно; он много рассказывал про свои юные годы, похождения – собственные и его друзей в полку, знал много польских анекдотов.

Перед моим переводом в Люблин Шарепо неожиданно решил жениться. Очень некрасивый, с толстым красным носом, скверно скроенный, он соблазнил миленькую шуструю курсистку Верочку Ятовт, племянницу генеральши Орловой. Было совершенно непостижимо, как такая хорошенькая барышня польстилась на Шарепо.

– Как же это у вас вышло? – спрашиваю я его.

– Сам не понимаю, – искренне сознавался Шарепо-Лапицкий. – Гуляли мы в Зверинце (лес на правом берегу реки Вилии), разговаривали, я нечаянно прижал ее к дереву, она не возражала, а там и пошло…

Несмотря на рождение сына, брак их оказался недолговечным: вскоре на войне сестра милосердия Шарепо-Лапицкая окончательно бросила своего мужа. Во время Гражданской войны она уехала одна с сыном к родителям в Одессу, а Шарепо, бежав под Киевом из Красной армии, перешел к Деникину, затем служил у Врангеля и, наконец, эвакуировался в Сербию. Он остро чувствовал свое одиночество и тосковал о сыне.

В 1926 году я пригласил его к себе в Париж. Здесь он прожил около двух лет, переписывался с сыном, который называл его в письмах «дорогая тетя», чтобы не возбуждать подозрения большевиков.

Но в один печальный день Шарепо постиг тяжелый удар, скоро сведший его в могилу. Сынок написал своему отцу из Одессы: «Я не желаю иметь ничего общего с такой сволочью, как вы. Вы мне не отец и никогда им не были, поэтому прошу меня больше не беспокоить вашими дурацкими письмами. Комсомолец Юрий Я.».

Шарепо сложил свой чемодан, уехал обратно в Сербию и там вскоре умер полунищим.

Заграничные служебные поездки

Одной из важнейших функций окружного штаба являлся негласный сбор сведений о вооруженных силах соседей и особенностях грядущего театра войны.

Во главе разведывательного отделения штаба стоял полковник или подполковник Генерального штаба, имевший в своем распоряжении секретные суммы; на них он содержал и заграничных осведомителей, а в своем округе – агентов по контршпионажу.

Ни для кого не составляло секрета, что немцы и австрийцы тоже проявляли интерес к Российской империи и широко раскинули шпионскую организацию на нашей территории.

Начальнику разведывательного отделения предоставлялось право самому ездить негласно за границу или командировать туда желающих, не боящихся риска офицеров Генерального штаба своего округа. Разумеется, что главная работа по разведке находилась все же в руках начальника Генерального штаба. Не в пример немцам, эти лица сменялись у нас слишком часто, что очень невыгодно отражалось на работе самого Генерального штаба и подготовке к войне.

Довольно сказать, что за восемь лет, с 1906 по 1914 год, у нас переменилось пять начальников Генерального штаба, из коих лишь один, генерал Палицын, был на высоте положения.

А ведение войны в течение целого года было возложено на совершенно бесцветного, но изящного и элегантного генерала Янушкевича, профессора администрации в академии, назначенного незадолго до войны на ответственный пост начальника Генерального штаба. Согласно положению о полевом управлении войск, в день объявления войны это лицо автоматически становилось начальником штаба Верховного главнокомандующего.

Выбор Янушкевича на должность начальника Генерального штаба был сделан, говорили, лично государем и вызвал скорее удивление, чем удовлетворение среди офицеров Генерального штаба. Царь близко знал Янушкевича, когда тот получил стоявший в Царском Селе 4-й императорской фамилии стрелковый полк, и из представленных ему кандидатов выбрал именно его.

Добрый, очень доброжелательный к офицерам, Янушкевич, в бытность профессором, часто гулял в Таврическом саду, примыкавшем к академии. Иногда после лекций его видели в том же саду на скамейке в задумчивой позе, откуда и пошло его прозвище – Спящая красавица.

В Ставке великого князя Николая Николаевича генерал Янушкевич пользовался неизменным благоволением Верховного главнокомандующего, но не составляло секрета, что все операции вел генерал-квартирмейстер Юрий Данилов по прозвищу Данилов-Черный, в отличие от другого генерала, Данилова-Рыжего, занимавшего также ответственный пост во время всей войны.

Данилова судьба пощадила: он перебрался в Париж, где много писал и умер естественной смертью в начале немецкой оккупации. А бедный Янушкевич был убит в своем купе в поезде разнузданными пьяными солдатами, когда возвращался в Петербург после Октябрьской революции.

* * *

Осенью 1906 года старший адъютант разведывательного отделения штаба округа полковник Вицнуда обратился ко мне с предложением поехать в Восточную Пруссию для рекогносцировки стратегической железной дороги Вержболово[58]—Тильзит[59]—Кёнигсберг[60] и крепость Пиллау[61].