На закате империи. Книга воспоминаний

В маленьком городке Селль все рестораны и кафе были переполнены солдатами. В небрежных позах, в расстегнутых мундирах, они пили, ели, пели, орали… Среди этой солдатни сидели и офицеры всех чинов и рангов; держали они себя скромно, никто на них не обращал внимания, входившие чести им не отдавали.

Городишко Селль лежал в центре маневренного района, и я выбрал его для своей штаб-квартиры, чтобы с утра выезжать на велосипеде для наблюдении за операциями. Хозяин гостиницы оказался русофилом и сразу посвятил меня в историю города.

– Месье, здесь всегда шли войны… Жанна д’Арк, идя на Орлеан, остановилась на несколько дней в нашем городе и, что более замечательно, жила в этом самом отеле и спала в комнате, которую я отвел для вас.

Вполне возможно, что Орлеанская дева проходила через знаменитый Селль, но столь же несомненно, что и хозяева других гостиниц города держали комнату, где тоже ночевала Жанна д’Арк, и укладывали туда спать выгодных постояльцев.

Я рассыпался в благодарностях любезному французу, уверяя его, что совершенно недостоин подобной чести.

На следующее утро хозяин таинственно сообщил:

– Вы знаете, кто остановился у меня? Сам генерал Бонналь. И если вы хотите, я вас ему представлю, я ему уже говорил о вас.

Генерал Бонналь, начальник французской Академии Генерального штаба, только что вышедший в отставку по возрасту, с необычайной простотой и любезностью встретил меня внизу, где я пил утренний кофе, и без лишних слов предложил совершать вместе с ним поездку в его автомобиле. Это была необычайная удача и честь для меня, молодого офицера. Бодрый, живой, чрезвычайно интересный собеседник, острый на язык, Бонналь явился на французские маневры в новой роли. Правая газета «Голуа» (ныне «Фигаро») пригласила его быть ее корреспондентом, и он без колебаний принял предложение.

В течение целой недели мы носились с ним по полям боев, наблюдая за маневрами французских войск.

Я без стеснения высказывал ему свои мысли, критиковал распущенность солдат и с большим вниманием выслушивал его меткую отповедь.

– Вы не понимаете, – говорил он, – особенности нашего солдата. Немцы – это бездушная машина, которая отлично управляется своими офицерами. Выбыли офицеры из строя – и все эти манекены обратятся в толпу. У нас каждый рядовой знает, что делать в любой обстановке, и кажущаяся распущенность не так страшна в бою, где каждый воин будет на своем месте.

Последующая война это доказала – французы ее выиграли. Правда, Россия приложила к этому свою руку, потеряв четыре с половиной миллиона убитыми[71].

На этих же маневрах присутствовал наш начальник Генерального штаба Палицын.

В день окончания маневров мы подъехали к деревушке, где должен был происходить разбор в присутствии военного министра Пикара, начальника французского Генерального штаба Брена и самого «директора маневров» генерала Ланглуа.

– Представьте меня вашему начальнику Генерального штаба, – обратился ко мне Бонналь.

Палицын меня немного помнил по поездке в Вильно, куда он специально приезжал знакомиться с офицерами Генерального штаба в Виленском округе.

Увидев меня, Палицын был весьма удивлен.

– Какими судьбами вы здесь? – был его первый вопрос.

– После немецких императорских маневров я решил поинтересоваться маневрами французскими, ваше высокопревосходительство.

– Как, не будучи командированным, по собственной инициативе? Вот молодец! А с кем это вы там?

И Палицын, оставив французское начальство, сам пошел навстречу своему коллеге.

Они долго беседовали, жали друг другу руки, а затем Палицын, попрощавшись, повел меня представлять французским генералам.

Бонналь, относившийся с полным презрением к Брену и Пикару, не пошел и ждал моего возвращения. По окончании маневров я с ним вернулся в Париж. По дороге на берегу Луары в маленьком ресторанчике мы вместе завтракали, пили прекрасное «Анжу» – он ни за что не позволил мне платить – и распрощались друзьями на Place de l’Opéra[72].

Случайная встреча с моим начальником Генерального штаба чрезвычайно выгодно отразилась на моей карьере.

* * *

Осенью 1909 года совершенно неожиданно для начальника штаба Виленского округа была получена из Петербурга телеграмма:

«По приказанию начальника Генерального штаба командировать капитана фон Дрейера негласно на немецкие кавалерийские маневры под Альтенграбовом, с выдачей ему 350 рублей».

Мои шансы поднялись, начальство пожимало плечами, товарищи завидовали. К сожалению, как я говорил выше, на этой поездке я споткнулся, задачу до конца не выполнил. Шталмейстер кайзера, с которым я случайно ехал в одном купе из Берлина, увидел меня на шоссе возле императорских конюшен, почувствовал неладное и донес на меня, как на подозрительного иностранца. Это было на третий день маневров.

В четыре часа утра ко мне в гостиницу явился жандарм и без церемоний попросил сложить манатки и убираться, вывернув все в чемодане и проверив паспорт.

Считая свою поездку не выполненной до конца, вместе с рапортом обо всем увиденном, я вернул 175 рублей, незаслуженно полученные.